непривычно м у — опять она!
В общем, оказалось, что авторы того, первого приказа, выпущенного при
формировании эскадрильи, в котором боевые возможности летчиков-испытателей
оценивались достаточно высоко, не так уж ошиблись. Впрочем, это тоже один из
уроков войны: выяснилось, что люди вообще могут чрезвычайно много —
несоизмеримо больше, чем представлялось им самим совсем недавно, в мирные, казавшиеся такими далекими времена.
Мы получили другие задания — война с воистину неистощимой
изобретательностью ставила перед - нашей авиацией одну задачу за другой.
84
А славный шестой авиакорпус продолжал держать в своих руках небо над
Москвой.
Правда, интенсивность налетов фашистской авиации постепенно снижалась.
Если в первые налеты к Москве устремлялось по 200—220 бомбардировщиков, то уже в августе больше 110—120 самолетов собрать не удавалось, в сентябре же
наибольшее количество участвующих в налете машин не превышало 35.
Бомбардировки Москвы оказались далеко не таким простым делом, как, судя по
всему, представлялось немцам накануне первого налета.
Даже в октябре и ноябре, когда линия фронта подошла к Москве так близко, что в налетах стали принимать участие не только дальние бомбардировщики, но
и самолеты фашистской фронтовой авиации— двухместный истребитель
«Мессершмитт-110» и пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87», — даже
тогда массированные налеты у них больше не получались. Только в ночь на 10
ноября противник попробовал было ударить по Москве группой в 100 самолетов, но, потеряв во время этого налета 47 (сорок семь!) машин, от массовых налетов
отказался. Отказался, как показал последующий ход событий, навсегда.
Но не следует думать, что октябрь и ноябрь сорок первого года были для
шестого авиакорпуса месяцами передышки. Нет, именно в это время на его долю
пришлись самые тяжкие испытания и самые жестокие потери. Фронт
приблизился к городу. Война пришла в Подмосковье. И летчикам-истребителям
ПВО пришлось, кроме выполнения своих прямых обязанностей по обороне
Москвы, еще и патрулировать над линией фронта, и сопровождать своих
бомбардировщиков и штурмовиков, а в дни самых острых, критических событий
— самим штурмовать позиции и войска противника. Штурмовать на
небронированных, одномоторных, совсем не приспособленных для этого вида
боевой работы самолетах!
Я перелистываю старые документы — боевые донесения частей корпуса и
оперативные сводки его штаба. Октябрь сорок первого. Потери. . потери..
потери. . Один за другим гибнут классные летчики — герои отражения первых
налетов на Москву.
Восьмого октября не возвращается с боевого задания лейтенант В. Д.
Лапочкин. Его тогда сочли погибшим.
85
Десятого октября гибнет замечательный летчик, ветеран корпуса — капитан
Константин Николаевич Титенков. За три дня до гибели он вместе с Лапочкиным, Васильевым и Верблюдовым (который не вернулся с задания, сбив «Хейнкель-111» в тот же день, когда погиб Титенков, четырьмя часами раньше) сбил
очередной «мессершмитт». Через две недели будет опубликован Указ о
присвоении К. Н. Титенкову звания Героя Советского Союза. Пометка
«посмертно» в Указах тех лет не фигурировала: их было бы чересчур много, таких пометок. .
Двадцать седьмого октября в групповом бою с девяткой «мессершмиттов»
гибнет Герой Советского Союза младший лейтенант Виктор Талалихин — каких-нибудь три месяца назад мы познакомились с этим сдержанным, спокойным, обаятельным юношей. После своего знаменитого ночного тарана он продолжал
успешно воевать. Только в октябре на его счету три самолета врага: два
«Хейнкеля-111» в один день 13-го и «Мессершмитт-110» 15-го. И вот не стало
его самого.. В марте сорок второго года мы прочитали в Указе о его награждении
орденом Красного Знамени. Тоже посмертно и тоже без упоминания об этом. .
Восемнадцатого ноября гибнет в воздушном бою младший лейтенант И. М.
Швагирев, который месяцем раньше — тринадцатого октября — таранил
«Юнкерса-88», после того как трижды безрезультатно атаковал его и
израсходовал все боеприпасы. Таранил — и посадил свою пробитую во многих