голосом внес несколько предложений по дальнейшему улучшению тренажера, предложений, нацеленных на то же: чтобы все было «как на самом деле». Для
этого надо было подать снаружи на иллюминаторы подсветку, которая в нужные
моменты могла бы включаться и выключаться, имитируя проход корабля через
терминатор — линию раздела освещенной и не освещенной солнцем половин
земного шара. Записать на магнитофон шум какого-нибудь двигателя и
воспроизводить его через динамик на активном участке полета — когда работают
двигатели ракеты-носителя, а также на участке работы тормозной двигательной
установки (ТДУ). И еще что-то в подобном же роде. Все это было принято, быстро реализовано и прочно прижилось как на том первом тренажере, так и на
многих последующих — вплоть
99
до действующих сейчас тренажеров кораблей «Союз».
Правда, впоследствии выяснилось, что с имитацией шума ТДУ мы, кажется, несколько перестарались.
Когда один из космонавтов после полета отчитывался перед Государственной
комиссией, кто-то спросил:
— А шум при работе ТДУ слышали?
— Да. Но он совсем не громкий. Вот у нас на тренажере ТДУ шумит так уж
шумит: Не прослушаешь!..
Конечно, я понимал, что главное, о чем я должен думать, — это не
конструкция и оборудование тренажера. Так или иначе, он уже был сделан.
И сделан, кажется, совсем неплохо!
Группа инженеров, создавших эту интересную машину, вне всякого
сомнения, заслуживала немалых похвал. Однако неожиданно для меня полное
взаимопонимание сложилось между нами не сразу. Как почти всегда в подобных
случаях, ответственность за это, по-видимому, лежит на обеих сторонах.
Создатели тренажера были склонны ревниво оберегать свое детище от всякого
прикосновения извне: сами, мол, сделали, сами будем на нем и работать. Без
всяких там варягов!. А я, наверное, не проявил должного внимания к этой
психологической тонкости и повел себя в известной степени как слон в посудной
лавке, привыкнув за многие годы работы в авиации, что таков уж естественный
порядок вещей: одни люди делают летательные аппараты, другие учат летать на
них.. Начальство незамедлительно предприняло свои меры, дабы установить
взаимное согласие между высокими договаривающимися сторонами, применив
испытанные приемы, весьма похожие на те, при помощи которых жители
Миргорода в свое время мирили Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. И
эти старые приемы оказались и в наши дни достаточно эффективными. . А
прочнее всего утихомирила все недоразумения и поставила вещи на свои места, конечно, работа! Работа, которой хватило и создателям космических тренажеров, и методистам обучения космонавтов, и множеству других специалистов, участвовавших в подготовке первого полета человека в космическое
пространство. Каждый делал свое дело и на этом деле быстро научился видеть в
соседе не конкурента, а помощника.
. .Итак, тренажер был готов. Отдельные предложе-
100
ния по его усовершенствованию были далеко не главным из того, что мне
поручили.
От меня ждали другого: разработки — пусть первоначальной, прикидочной
— элементов методики тренировки будущих космонавтов, приемов их обучения.
Причем обучения не чему-нибудь, а тому, что в недалеком будущем станет их
прямой деятельностью в космическом полете!
Конечно, в общем комплексе работ по подготовке космонавтов предстоящие
занятия на тренажере были лишь одной из составляющих. Но так или иначе, и эту
часть дела нужно было делать, причем делать не кому-нибудь, а нам.
Некоторое время спустя, когда несколько человек уже успели слетать в
космос, Е. А. Карпов сформулировал, на мой взгляд, очень точно соображения, положенные в основу тренировки первых космонавтов: «.. чтобы к моменту
старта космического корабля в его кабине находился пилот, способный
выполнить куда более сложный и трудный полет, чем тот, что ему предстоит. .»
В дальнейшем такой подход к делу стал традиционным. Сейчас перед каждым
пуском очередного космического корабля его экипаж, а также всех работников
наземных служб руководства и обеспечения полета мучают бесконечными
тренировками, в ходе которых особый упор делается на так называемые