перекрестие то место земного шара, над которым в данный момент «пролетал»
корабль: Средняя Азия, Сибирь, Камчатка, Япония, Тихий океан, Огненная
Земля, Атлантика, Африка, Восточное Средиземноморье, Турция — и вот снова
под перекрестьем Советский Союз, только теперь уже не степи Северного
Казахстана, откуда корабль брал старт, а зеленое Поволжье. Пока «Восток»
совершал виток вокруг нашей планеты, земной шар тоже не стоял на месте, а, вращаясь вокруг своей оси, успевал провернуться на двадцать с лишним
градусов.
. .Когда я, прежде чем начать заниматься с космонавтами, сам, сидя в
тренажере, проигрывал составленные для них упражнения, мне, несмотря на все
неизбежные тренажерные условности, как-то очень зримо представлялось, как
это все будет выглядеть в действительности. Впрочем, то же потом сказали и
сами космонавты. На вопрос: «Есть сходство между работой на тренажере и
реальным полетом?» — почти все они отвечали: «Сходство большое. Все в
корабле уже привычное, знакомое, все на своих местах. Вот только
невесомость. .»
109 Да, в том, что касается воспроизведения невесомости, наука, как говорится, бессильна. Вне космоса, на обычных самолетах — в коротком, длящемся какие-нибудь десятки секунд, полете по параболической кривой (представьте себе, что
на быстро мчащемся автомобиле вы проезжаете крутой горбатый мост, это
ощущение более слабое, но похожее) — можно с ощущением невесомости только
ознакомиться.
Тем не менее и эта возможность — ознакомиться — была будущим
космонавтам предоставлена: сначала на реактивном истребителе, а потом и на
реактивном же пассажирском Ту-104. Самолет на полной тяге своей силовой
установки разгонялся со снижением до максимально допустимой скорости, потом
следовала кратковременная, хотя и довольно ощутимая, перегрузка — это
траектория полета энергично переламывалась от снижения к крутому подъему, —
а дальше машина шла по баллистической кривой. Летела, как брошенный под
утлом вверх камень, подчиняясь воздействию только инерции и собственной
тяжести (для этого летчик специально управлял самолетом так, чтобы крылья не
давали подъемной силы). Летела по параболе — вверх, а затем, перейдя через
верхнюю точку траектории, вниз, — пока не достигала такого угла снижения, при
котором нужно было этот своеобразный режим заканчивать: дальнейшее
нарастание угла пикирования было бы опасно для прочности машины. . Кто бы
мог подумать, что добрый старый Ту-104, так чинно и плавно плывущий в
воздухе с пассажирами на борту, способен на такие цирковые номера! Оказалось, способен. И очень хорошо, что способен. Потому что только в самолете с
обширным, просторным салоном будущие космонавты могли ощутить свободное
плавание в состоянии невесомости. Особенно это понадобилось при отработке
выхода А. Леонова в открытый космос.
Вели самолет Ту-104 в столь экзотических для него режимах невесомости
летчики-испытатели С. Анохин, В. Васин, В. Хапов, Ю. Гарнаев, а вслед за ними
и многие другие пилоты.
И эта непростая работа имела полный смысл: не так уж мало — дать
космонавтам возможность ознакомиться с состоянием невесомости! Однако
вжиться в невесомость, привыкнуть к ней нельзя нигде, кроме как в космическом
полете, причем в полете достаточно
110
длительном. Гагарин, например, за полтора часа своего полета никаких
специфических явлений, вызванных невесомостью, ощутить не успел. Впервые с
ними столкнулся Титов, проведший в космосе целые сутки. Так что от наземного
тренажера в этом смысле вообще ничего требовать не приходилось, как, впрочем, не приходится требовать и сейчас.
В штатном варианте одновиткового полета вокруг Земли все основные
операции осуществлялись автоматически. Выйдя из земной тени, корабль
ориентировался так, чтобы сопло тормозной двигательной установки смотрело по
ходу полета вперед-вверх, затем в заданный момент (именно для этого механизм
системы спуска начинал свой счет уже в начале полета) — где-то над
Атлантикой, невдалеке от берегов Африки — начинает действовать тормозная