Проблема прав человека нашла свое международно-правовое признание в основном после Второй мировой войны. Несравнимы условия борьбы прогрессивных сил мира за права человека в 50-е, 60-е, 70-е годы. Наиболее благоприятная обстановка сложилась в современных условиях стабилизации международных отношений.
Печатается с сокращениями, 1977
Рубеж понимания
Англия. Лондон. Совещание кооперативов. Претория. Сельскохозяйственные рабочие Новой Зеландии. Ледники Гренландии и рыбаки Исландии, Партизаны Латинской Америки… и эскимосы Чукотки.
Бульвары Рио-де-Жанейро и пыльные дороги Анатолии. Композитор Эдвард Григ и… мапийский купец. Шахта-дворец. Велосипед – космический корабль. Мир необъятен, но мир познаваем. Ученые трактаты… и биржевые записи. Ученые записки и… пасквили доносчика.
Плод. Банан, например. Мы снимаем кожуру и видим, что внутри. Куб – геометрическая форма. Внешние и внутренние углы. Ток в электрических проводах и нефть в нефтепроводе.
О чем же дальше пойдет речь?
О наших мыслях, с которыми мы остаемся наедине… быть может. Прохожие идут по улицам, смотрят друг друга. Один взгляд. Случайный, скользящий. Два человека прощаются на вокзале, другой взгляд, печальный, ожидающий. Вот это внимательное созерцание происходящего вокруг нас.
Такие темы и похожие не часто значатся в научных докладах. На строгую научность не претендует и эта статья, где автор пытается что-то сказать в каких-то пределах познания. О том, как мы анализируем ощущаемое, как мы можем анализировать или должны. Без особого какого-то критерия и направления. Мысль о мысли. Слово о слове. Значимость о значимости. О белых пятнах на белой стене и о черных просветах в ниспадающей мгле. Вопрос о формах оболочки намагнитизированного жизнью мозгового вещества, как расположились теперь в этом спектре все ниточки, связи, палочки, зажимы и тяги.
Перипетии жизни познаются в деятельности, через опыт. Здесь мы имеем своим предметом не то, «что» познается, а то «как» познается. Именно это «как» – применительно ко всем нашим философским размышлениям над психологическими переживаниями. Это не общая теория познания, а лишь одна из сторон этой теории, которая вырабатывается на основе качественного анализа и не являет собой чего-то постоянно-форменно-отлитого, а отдельные промежутки на некоторых этапах нашего осознания жизни.
Маленький и большой. Ребенок и взрослый. Какими разными глазами они смотрят на мир. Не только с высоты своего роста и умственного развития, но и общечеловеческого понимания. Здесь вот и проходят различия. Какого понимания? Именно присущего только человеку освоения воспринимаемого. Это та отличительная сторона, на которой хотелось бы остановиться не с точки зрения отличия человека – живого существа, на разграничительном рубеже понимания конкретного человека среди других индивидуумов общества. В данном психологическом разборе будут превалировать общая и частная относительность. Разные вещи, разные понятия, еще более отличные друг от друга люди. Здесь представляем мы себе и вообще людей, и в частности одного человека. Что каждый индивидуум видит в представляемом мире? Но не как осознал его, а как мог бы осознать (не те решения, которые он воплотил уже, а те, которые мог бы воплотить, но они остались за пределами его деятельности. Так абстрактно представить себе: есть 10 каких-то предметов, но индивид взял только 3 из них, так думайте о тех оставшихся семи).
Далее мы можем перейти к проблемам общества для более четкого разъяснения. Ибо этот раздел реферата, помимо основной темы, имеет задачей как бы объяснение содержания. Это становится понятным, если считать, что здесь все время идет речь о способности человека понимать то или иное. Возьмем художественную литературу. Если бы мы могли всегда понимать автора, уловить все то, что он хотел выразить, – это было бы прекрасно. Но увы, человек еще не достиг этого! И читателю будет до невозможности трудно освоить «квинтэссенцию» автора сегодня, когда тот, будучи замечательным мастером своего дела, увидел в зародыше это явление, ухватил его сущность и, проследив, показал всесторонне его развитие.
Особенность великих людей заключается в том, «что они видят то, чего не видят другие». Взято в кавычки, ибо как формула эта мысль сформулирована давно, но здесь привнесена автором самостоятельно. Так вот, в художественной литературе большинство читателей очень часто воспринимают рассказываемое формально и обособленно. Когда за несколькими и даже за одним каким-то штрихом читающий не видит другой стороны героя, или даже совсем не понимает его. Никто и никогда так хорошо и так правильно не поймет персонаж, как сам создающий его. Но среди читателей есть категория людей, которая способна рельефно подниматься до целостного восприятия автора, а также снисходить до простого формального. Возьмем такие строчки: «Сидит в парке на скамеечке человек и печально гнетущими глазами смотрит на кипящую за парковой аллеей городскую жизнь». О чем он думает? Все ответы сведутся в основном к трем категориям: обыденной, сентиментальной и сокровенной. Люди, если можно так сказать, первой категории скажут: «Этот человек отдыхает». Вторые, уже приближаясь к третьим, будут говорить о размышлениях этого человека, но только третьи подумают, о «каких». А вот их мысли: «Человек этот, конечно, думает о жизни и, если о чужой, то все равно он высказывает свои сокровенные чувства и думы». Так вот эти третьи способны улавливать все тонкости, все незначительные на первый взгляд особенности.