Между тем на протяжении пяти веков (с конца XV в.) в отношениях между Россией и Западом превалировала тенденция к взаимному соперничеству, перераставшему нередко в прямые военные столкновения. И одна из важнейших особенностей социально-экономического развития России состояла именно в том, что Россия, в большей или меньшей степени, вынуждена была конкурировать с Западом.
Представители мондиализма и универсализма сделали попытку создать свою, так называемую постмодернистскую концепцию нации. Они обрушились с критикой прежде всего на примордиалистское представление о нации, в основе которой лежит этничность. Крупнейший этнолог, придерживавшийся примордиализма Клиффорд Гирц определял этничность как коллективно одобренный и публично «выраженный мир личностной идентичности» или как «социально ратифицированную личностную идентичность».
Редакторы одного из наиболее распространенных учебников в американских университетах, выдержавшего несколько изданий (1975-й, 1982-й, 1995 гг), «Этническая идентичность», так определяют ее: «Хотя противопоставительные атрибуции этнических характеристик, исходящие извне групп, помогают сформировать внутренний опыт этнической принадлежности на протяжении чьей-либо жизни, все же внутренние мотивированные инструменталистские и экспрессивные использования этничности являются конечными детерминантами при определении своей собственной принадлежности. В конечном счете, этничность есть социальная форма лояльности и экзистенциальное значение, проистекающее из человеческой потребности иметь преемственную принадлежность. Последнее есть дополнение к использованию этничности в ситуациях, когда определяется отличие от других». В этом определении В. А. Тишков видит как «этничность связывается с основополагающими психологическим процессом категоризации индивидом окружающего мира и сепарации индивида и группы от других». Но еще С. А. Токарев писал: «Исходным материалом этнографической науки служит информация о народах, их быте и культуре. Сами эти понятия народ, культура, быт отнюдь не являются непосредственно данной в опыте конкретной реальностью. Напротив, это обобщения, которые лишь постепенно, в течение веков, складывались в сознании людей».
Понятие «народ», в смысле этнической общности, наиболее подробно было проанализировано С. А. Арутюновым. В этнологическом исследовании культуры принято выделять два ее компонента – материальную и духовную. Последняя существует в языковой форме, которая и является основным этническим показателем. Здесь мы видим уязвимость постмодернистской концепции, наиболее ярко выраженной Б. Андерсоном, по которой нации – «это воображаемые общности». Действительно, как можно вообразить знание языка? Либо человек знает язык, либо нет. Но в данном примере я говорил о так называемой «культурной нации» или «этнонации», которыми в России принято определять все народы от самых крупных до самых немногочисленных. Следует отметить, однако, что даже в Конституции РФ не употребляется понятие «нация» в ее этнокультурном значении. Вместе с тем, как совершенно справедливо отмечает В. А. Тишков, под понятием «нация» в мировой политической практике, в науке и международном праве имеются в виду политические или гражданские нации, состоящие из граждан соответствующих государств». Здесь уж совсем непонятно, как можно вообразить государства? Поэтому, в каком бы смысле ни употреблялось понятие «нация», постмодернистское ее понимание в качестве воображаемой общности не выдерживает критики. Многие исследователи отмечают, что в современную эпоху углубляющейся интеграции, интернализации экономической, политической и культурной жизни, когда начался процесс конструирования «Соединенных Штатов Европы», реальность наций проявилась очень отчетливо. Преодолевая границы между системами и блоками, они доказывают свою необходимость, так как индивидуальная идентичность невозможна без идентичности национальной. Так, В. Зайфферт писал: «Политическая идея общества есть, как и прежде, идея нации. Представление о том, что Европа вступила уже в постнациональный век, так и не подтвердилось. Скорее наоборот. Европа как заменитель нации провалилась. Оживление национальных чувств и идей происходит и в Западной, и в Восточной Европе». Конечно, это писалось в преддверии решения немецкого вопроса за 4 года до объединения Германии. Но почему мы сегодня с этих же позиций не можем ставить проблему необходимости решения русского вопроса? Ведь после распада СССР за пределами Российской Федерации не по своей воле оказалось 25 млн русских, о чем уже упоминалось в данной работе.