С началом коллективизации в 1929 г. новая волна гонений обрушилась на православие. Всего в СССР с октября 1917-го по начало 1940 г. было физически уничтожено 42 000 священнослужителей Русской Православной Церкви. В 1932 г. была объявлена «безбожная пятилетка»: коммунистическое руководство к 1936 г. планировало закрыть последнюю церковь, а к 1937-му – добиться того, чтобы имя Бога в СССР не произносилось. Только стойкость верующих и их готовность идти на мученичество заставили Сталина впоследствии отказаться от плана полного уничтожения религии. Несмотря на все преследования и массированную атеистическую пропаганду, в 1937 г., по оценке руководителя Союза воинствующих безбожников Е. Ярославского, верующими оставалось около двух третей населения сельских районов и около одной трети в городах, т. е. около 45 % всего населения страны.
Итогом насильственной коллективизации стало полное уничтожение в деревне традиционного уклада и традиционных общественных структур. (Отметим, что разрушение русского крестьянского уклада и народных традиций было продолжено проводившейся в 60–70-е гг. политикой ликвидации «неперспективных деревень».) Как показано выше, в ходе «революции сверху» возросла и социальная мобильность населения. «Насильственная коллективизация и ускоренная индустриализация, – пишет французский историк Н. Верт, – вызвали в стране огромную миграционную активность и высокую степень социальной мобильности (как восходящей, так и нисходящей). На какое-то время советское общество превратилось в гигантский «табор кочевников», стало «обществом зыбучих песков». А в соответствии с оценкой итальянского историка, «с 1928-го по 1932 г советское общество в том виде, как оно сложилось во времена нэпа, претерпело своего рода всеобщее перемешивание, преображение целых общественных классов, переселение огромных людских масс, ломку обычаев и уклада жизни». Таким образом, в эти годы были сделаны дальнейшие шаги по превращению народа в массу атомизированных индивидов.
Завершающим этапом сталинской «революции сверху», окончательно превратившим общество в бесструктурную массу, стал Большой террор 1935–1939 гг. По оценке одного из крупнейших исследователей этого периода советской истории Р. Конквеста, во время апогея террора (с января 1937-го по декабрь 1938 г.) было арестовано примерно 7 млн человек, из них около 1 млн расстреляно, а численность заключенных ГУЛАГа в конце 1938 г. составила 8 млн чел. Всего же, согласно наиболее точным на сегодня оценкам, между 1929-м и 1953 г. в СССР погибло 21,5 млн человек.
Тоталитарный террор имел еще одно последствие, немаловажное для правильного понимания современной ситуации в России. «В иных странах, – пишет А. Солженицын, – нынешней ситуации было бы достаточно для крупного социального взрыва, – в России после 70-летнего обескровления, селективного уничтожения всех активных протестующих элементов… на такой взрыв не осталось сил, он не воспоследует».
Помимо террора, для поглощения гражданского общества тоталитарное государство использовало и другие методы. Гражданское общество, представляющее собой совокупность социальных связей и добровольных объединений людей (ассоциаций, союзов, клубов), подвергается разрушению путем унификации всей социальной жизни. Все независимые и добровольно образовавшиеся негосударственные организации и союзы в ходе тоталитарной революции либо распускаются, либо подвергаются этатизации и превращаются фактически в филиалы партии-государства, «приводные ремни» от партии к массам. К середине 30-х гг. советское общество было полностью охвачено системой официозных массовых организаций, в которые было принудительно объединено большинство населения страны. Таким образом, советский социум был, с одной стороны, бесструктурным, а с другой – сверхструктурированным.
Конечно, эти официозные организации (ВЦСПС, ВЛКСМ, всевозможные «творческие союзы» интеллигенции, спортивные, женские организации и т. д.) не выражали и не защищали интересы своих членов. Все они выполняли «трансмиссионные» функции, т. е. занимались индоктринацией своих членов и мобилизовывали их на выполнение директив партии. Огромные различия в заработной плате и произвольно предоставляемые привилегии внесли острые социальные конфликты в среду советского рабочего класса. «Править огромной, сведенной к ничтожеству человеческой массой – и притом ненавидящей власть – невозможно, не внося классового разделения в эту массу, – писал в 1936 г. Г. П. Федотов. – Извлекая непрерывно все активные и даровитые элементы народа для создания новой аристократии, режим обеспечивает себе добровольную и крепкую основу… Стахановское движение ставит своею целью вовлечь в эту новую аристократию верхи рабочей и крестьянской массы, расслоить ее, соблазнить наиболее энергичных и сильных высокими окладами и поставить их на недосягаемую высоту над их товарищами». X. Арендт совершенно верно констатировала, что стахановское движение «подорвало солидарность и классовую сознательность рабочих».