Или слово «хер». В немецком языке означает «господин». Русские пленные в лагерях слышали «херр капитан», «херр комендант», «херр майор». Слово «херр» звучало, но они его переиначили, и это превратилось в слово уже оскорбительного порядка.
Или французское слово «шаромыга». Опять же пленные французские солдаты просили милостыню и обращались к нашим гражданам «шаро ми», это красивое обозначение по-французски «милый друг», «друг, помоги мне, я голодный, мне холодно в России». А наши слышали «шер а ми», «шаро ми», и поэтому «шаромыга». Да, это тот, кто, как говорится, валяется, эти нищие французские солдаты, замерзшие в снегу. Это слово превратилось в слово «шаромыга», уже в худшем значении.
Или вот сейчас в Москве пооткрывали «Русское бистро». Это вообще кощунственно. Это наши казаки взяли Париж и там заходили в местные ресторанчики и говорили: «Давай, быстро, быстро, еду на стол». И французы поняли, что там, где быстро нужно подать еду, это заведение называется «быстро», но «ы» нет во французском языке, они назвали «бистро». Через 200 лет мы смотрим в Париже везде «бистро», это пункты, где можно быстро закусить. А у нас есть русское слово «закусочная». Нет, не надо, назовем «Русское бистро», это вообще уже издевательство над языком, когда наше же собственное слово возвращается к нам в искаженном виде, назови заведение «Быстрая еда», «Закусочная», нет, назовем «Русское бистро». Вместо «пирожковой» мы назвали «Макдональдс», вместо «Блинной», «Пельменной» – другие названия, «гамбургеры». Все это, конечно, молодежь очень обижает.
Политический термин «коммунизм». Назвали по-русски «община», тогда бы все понимали, что, допустим, «Коммунистическая партия», по-русски движение граждан за общину. Желающие, пожалуйста, за общину. У нас было такое. В принципе, в России всегда было общинное землепользование, это слово прижилось, и можно было на этом играть. Но взяли чужое слово, люди не поняли. Как и «революция», красивое слово «революция», по-русски «мятеж». Нет, мятеж это плохо, это Пугачев, Иван Болотников. Вот «революция» – это что-то такое красивое. Та же самая кровь, то же самое насилие над гражданами. Поэтому и в политическую терминологию, так уже пока используем иностранные слова, вошли чуждые нам слова, в быт вошло.
Возьмите слово «буржуазия». Откуда это слово? Буржуа – житель города по-французски. Горожане всегда жили богаче, но осталось понятие буржуазии – богатые. А на самом деле – это просто горожане. В любой стране мира горожане живут лучше сельских. Назвали «крестьяне». Что такое крестьянин? Это христиане. Но по-русски «х» перешло в «к», и вот в основном как бы жители провинции были наиболее верующие, и отсюда пошло слово «крестьяне». Назовите «землепашцы» по-русски, «земледельцы». Нет, крестьяне, а теперь вообще колхозники.
Сегодня мы хотим поговорить на нашем «круглом столе», в чем заключается, есть ли вообще такое понятие – «ненормативная лексика»? Кто это определил? Кто составил списки плохих русских слов? Почему их нельзя употреблять? Где это написано? В законе, в каком-то документе? Это просто общественное мнение. Кто его формирует? Мы пригласили тех, кто формирует общественное мнение. Чего же они не пришли? Многие деканы филологических факультетов, факультетов журналистики и ведущие специалисты. Они не приходят, потому что им не нужен народ даже в рамках высшего органа государственной власти. Им наплевать на него, потому что иначе его трудно обмануть.
Недавно на «ТВС» я участвовал в программе «Поединок». Меня просили перевести ЛДПР на русский язык. Пожалуйста, «движение граждан за свободы». Слово «партия» – это движение. А за что? Коммунисты – движение за общину, вот политическая партия коммунистов. ЛДПР – движение за свободы. «СПС» нельзя перевести, хотя все слова русские. Но они, чтобы скрыть свою идеологию, назвали «Союз правых сил». Это те, по их мнению, кто прав. Представляете, опять интеллигенция изобретает: кто прав, они в этом союзе. А мы все не правы, раз мы не входим в этот союз. Или «Яблоко». Вообще нормального названия не могут придумать. Им русского языка не хватает. «Я» – это Явлинский, «Б» – это Болдырев, «Л» – Лукин. Но «ЯБЛ» звучит для них плохо. Они взяли, смягчили – «Яблоко». Какое отношение фрукты имеют к политическому движению? Наверное, смеялись бы, если бы во Франции была бы политическая партия «Груши», где-то «Малина» была бы, а где-то «Абрикос». Они что, сумасшедшие, не соображают, у них что, нет понимания? Чего хочет это движение, этот союз? Поэтому это не безобидные вещи. Это попытка зажать русский язык даже с точки зрения того, что называется «русский», они слово «русский» боятся. У нас слово «русский» звучит только в отношении РПЦ, Русская православная церковь. А там, где русский язык, они боятся.