Вдруг с отрывистым звуком падает тент. Семеро мужчин в потертой армейской форме без знаков отличия предстают предо мной в полный рост. Один безоружен, зато у остальных в руках взятые наизготовку автоматы Калашникова.
Тыщ-тыщ-тыщ. Раздаются громкие выстрелы. Очереди градом бьют по Райдзину, но бессильно отскакивают от брони. Над фурой, клубясь, поднимается густое белесое облачко пороховых газов.
Треск сыплющегося стекла за спиной. Оборачиваюсь, и кусаю себе губу. Лобовое стекло и капот - все в дырах от пуль. Настя цела. Силовое поле уберегло. Но вот машина.... И на чем, интересно, мы теперь поедем?
Переключаю внимание и вижу, что одновременно со свинцовым дождем ко мне несется огненный шар. Рев дикого пламени по краям, сердцевина как солнце в миниатюре. Красота. Завораживающе опасная красота.
Если от пуль Райдзин меня защитит, то со способностью не угадаешь. Сильная она или слабая, на глазок не определишь. Размер не имеет значение. В кои-то веки услада для ушей миллионов мужчин, и безобидная ложь энного количества женщин оказалась правдива.
Рисковать и принимать на себя огненный шар? Прожечь костюм он может и не прожжет, а вот силой удара отбросит наверняка. Гром Небесный вылетит из рук и тогда без контроля мое собственное умение обернется против меня. Наверное. Как-то не доводилось проверить, опасен ли для гадюки ее собственный яд. Ни случайно, ни нарочно. Да и желания нет.
Мысль пронеслась по нейронам и решение принято к исполнению. Гром Небесный со свистом выстреливает навстречу огненному шару. Миг, и две силы столкнулись. Взрыв? Да какой там! Не было даже хлопка. Огненный шар просто развеялся по ветру. На память о нем осталась лишь полупрозрачная клякса из раскаленного воздуха.
Гром Небесный беспрепятственно проходит через огненный шар, после чего меняет направление и ударяет в кабину фуры. Летят искры, железо плавится как припой. Закрываю глаза, концентрируюсь, и время для меня замирает. Вижу, чувствую, ощущаю. Не знаю, как описать. Гром Небесный внутри, он пронзает крышу и приближается к днищу.
Я мог бы не менять траекторию шара и разом убить всех врагов. Но я не хотел убивать всех. У меня есть вопросы и кто-то должен на них ответить.
- «Выброс».
Гром Небесный раскалывается подобно хрустальному шару и высвобождает всю сдерживаемую энергию. Сотни, тысячи мини-молний разлетаются в разные стороны. Хлопок, хлопок, хлопок. Разряды молний звучат словно выстрелы, и все они сливаются в один оглушающий рокот.
Нескончаемым потоком молнии курочат металл изнутри. Кабина походит на головку швейцарского сыра. Множество дыр, вокруг каждой трехслойное кольцо неровной овальной формы: первый слой - толстый и черный; второй - тонкий и грязного белого цвета; третий, он же внешний - немного толще предыдущего и светло-коричневый. Обивка сидений мигом сгорает. Приборная панель растекается, и образуются впадины с шершавой угольной коркой.
- Прекратить огонь! - сквозь стрекот автоматов раздается звучная команда, и я открываю глаза.
Выстрелы прекращаются. Дымящиеся стволы смотрят вниз, под ногами куча стреляных гильз. Безоружный застыл с приподнятой рукой, ладонь раскрыта. Он смотрит на меня, а я на него. Щурится, полуденное солнце светит в глаза.
- Мы не хотим проблем, - заговаривает он со мной суровым голосом.
«Так он у них, значит, главный?» - Тогда, наверное, не стоило их создавать, - в тон ему отвечаю я. - Вы первые на нас напали. Пытались убить, уничтожили транспорт. А теперь не хотите проблем? Вроде взрослый человек, а логика как у дитя малого, ей-богу!
Главный хмурится:
- Это Вы, - выделяет он слово, - первые на нас напали. Мы же просто защищаемся.
«Мы напали? Клиника, не иначе» - Ты часом ничего не путаешь? Ни на кого мы не нападали. Да я в этих краях даже не бывал никогда, - заканчивая предложение, наигранно оглядываюсь по сторонам.
- Вы ведь из Назарета? Только у вас такие машины.
- Я знаю про Назарет, но не имею никакого к нему отношения. По крайней мере, пока. Что до моей спутницы.... Да, она оттуда, - честно признался я.
- Тогда мы в своем праве. А тебе посоветую не соваться в это змеиное логово.
«В своем праве?» - Нааасть, - оборачиваюсь я и встречаюсь с ней взглядом через остатки лобового стекла, - выходи. Я тут, кажись, не в теме, - после чего обращаюсь к главному: - Если хоть дернитесь в нашу сторону, мы продолжим с того места, на котором остановились. Но в этот раз, я сдерживаться не стану.
Ответом мне послужило молчание и подергивание автоматов. Как говаривал еще Папа Римский Бонифаций: “Молчание - знак согласия”. А бряцать своими пукалками они могут хоть до посинения. Пока на мне Райдзин, пули мне не страшны.