— Затем же, зачем младенцу подгузник, — ответил Ходжа. — Когда главные правила духовной гигиены освоены, можно смело надевать штанишки и платьица.
— Ты живешь в своем доме, — сказал сосед Ходже Насреддину, — едешь на ишаке на базар, беседуешь с учениками в чайхане. Но свободен ли ты в этом?
— Свобода благоверного — в Коране, — ответил мудрец. — Свобода ветра — в пространстве. Свобода орла — в крыльях. Свобода узника — в цепях и решетке.
Разница лишь в уровне комфорта.
— Вот к тебе идут люди с вопросами, сомнениями, — сказал Насреддину скептик, — и ты им отвечаешь. Не грех ли это высокомерия?
— Боюсь, я не смогу тебе ответить, — сказал Ходжа.
К Ходже Насреддину пришел утомленный дорогой дервиш и сказал:
— О учитель! Я долго шел по пути Любви, но в нем не оказалось Истины. Тогда я стал искать Истину, и нашел ее, но не обнаружил в ней Любви!
— Ты два раза прошел по одной дороге, — молвил Ходжа, — просто смотрел в разные стороны.
— Что делать с обидой? — спросили ученики Ходжу Насреддина.
— Обида бывает Малая, Средняя и Большая, а также Острая и Хроническая, — объяснил мудрец. — Все эти обиды суть разновидности болезни и требуют каждая своего лечения.
Малая Острая Обида похожа на укус слепня — ее лучше всего не заметить, подобно тому, как слон не обращает внимания на вопли обезьян.
Средняя Острая Обида может заставить человека пошатнуться; она подобна рыси, прыгающей с дерева на спину оленя. К такой Обиде следует развернуться лицом и победить ее в открытой схватке оружием Мудрости и Самоотречения, усмиряя ее подобно тому, как всадник укрощает норовистую лошадь.
Большая Острая Обида подобна стреле, поражающей воина и на время повергающей его в беспамятство. Такому человеку нужны помощь и сострадание, а иногда и крепкие путы, как обезумевшему от боли медведю.
Малая Хроническая Обида подобна постоянно гноящейся царапине, про которую человек может забывать, хотя она отравляет его подобно гнилой воде из болота. У этой Обиды важно найти ее Корень, после чего она превращается в Острую, а затем исчезает.
Средняя Хроническая Обида подобна ядовитой змее, свившей себе гнездо в сердце человека и отравляющей своим ядом всю его душу. Однако человек незаметно для себя привязывается к этой змее, тем более что она поддается дрессировке. Ее нельзя выгнать, иначе как договорившись с ней по-хорошему и поселив на ее место основательную Добродетель.
Большая Хроническая Обида поглощает человека целиком, подобно тому, как удав заглатывает овцу и не спеша переваривает. Единственный выход здесь — полное преображение, подобное превращению куколки в бабочку.
— Как мне пересесть с ишака Эго на жеребца Духовности? — спросил ученик Ходжу Насреддина.
— Для этого нужно пересечь пустыню Самоотречения на верблюде Смирения, — ответил мудрец.
— Иногда мне кажется, что Аллах играет со мной в прятки, — пожаловался Ходже Насреддину ученик.
— Не в прятки, а в жмурки, — объяснил ему Ходжа.
— Как отличить истинное чувство собственной значимости от ложного? — спросили ученики Ходжу Насреддина.
— Представьте себе караван верблюдов, идущий по пустыне, — предложил Насреддин. — Кем вы себя ощущаете?
— Первым верблюдом! — воскликнул один из учеников.
— Хвостом последнего, — сказал другой.
— Безжалостным солнцем, — молвил третий.
— Погонщиком, — проговорил четвертый.
— Барханом, — предположил пятый.
— Аллахом, сотворившим пустыню и караван, — вымолвил шестой.
— Я есть я, — заявил седьмой ученик, — и при чем тут верблюды?!
Даже Абсолют перед тем как стать чем-то, долгое время был Ничем.
— Учитель! — обратился к Ходже Насреддину ученик. — Я столь непоследователен, противоречив, постоянно колеблюсь между любовью и ненавистью, сомнением и верой, нежностью и непримиримостью, а порой откровенно колюч. Не трудно ли тебе со мной?
— Взгляни на этот куст чертополоха, — ответил Ходжа. — Он зелен, запылен, украшен чудесными цветами и весь в острых шипах — но служит моему ишаку превосходной пищей.
— Я буквально разрываюсь между любовью к себе и к людям, — пожаловался Ходже Насреддину юный мистик.
— Просто ты не считаешь себя человеком, — заметил Ходжа.
— Как ты отбираешь себе учеников? — спросили Ходжу Насреддина.
— Я готовлю себя к встрече с ними, — ответил Ходжа. — И они охотно идут на готовенькое.
— Встречал ли ты в жизни людей, чья мудрость превосходила твою? — спросили ученики Ходжу Насреддина.
— Встречаю каждый день, — ответил Ходжа. — Однако не всегда хватает ума это понять.
— Не боишься ли ты, что знание, которому ты учишь, может быть использовано во зло? — спросил Ходжу Насреддина скептик.
— Боюсь, мне лучше тебе не отвечать, — сказал Насреддин.
— Ты говоришь все притчами да иносказаниями, — упрекнул Ходжу Насреддина скептик. — А почему бы не сказать прямо?
— Иди к Богу, — ответил Ходжа.
— Чем отличается ум от мудрости? — спросили ученики Ходжу Насреддина.
— Ум подобен мечу в руках воина, — ответил Ходжа, — а мудрость — его умению вести бой.
К Ходже Насреддину зашел сосед.
— Что-то давно тебя не было видно, — приветствовал его Ходжа.
— В глубоком уединении я проращивал в себе семена Добродетелей, — сумрачно сказал сосед. — Взошли все засеянные, кроме Мудрости и Милосердия.
— Ты забыл удобрить почву навозом ишака Жизненного Опыта, — предположил Ходжа.
— Учитель! Я пришел к тебе! — закричал, бросаясь к Ходже Насреддину, юный мистик.
— «Я» уже пришло, ты — еще нет, — мягко поправил его Ходжа.
— Хорошо ли живется ученикам под твоим игом? — спросил Ходжу Насреддина скептик.
— Не хуже, чем под собственным эгом, — уверил его Насреддин.
— Приближает ли ученость к Богу? — спросили Ходжу Насреддина.
— Кто ближе к горизонту: верблюд или ишак? — ответил Ходжа.
— Чему ты меня учишь?! — в отчаянии воскликнул ученик.
— Ничему, — спокойно ответил мастер.
— Каков вопрос — таков ответ? — подозрительно уточнил ученик.
Мастер промолчал.
Ученик разозлился.
— Я так не уверен в себе, — пожаловался ученик.
— Отправь Кролика своей неуверенности в пасть удава Медитации, — посоветовал мастер.
— А он не подавится?
— Что значит быть в миру, но не от мира? — спросил сосед Ходжу Насреддина.
— Мир с его страстями подобен злобному джинну, просидевшему в заточении не одну тысячу лет, — сказал Ходжа. — Мудрец всегда носит его с собой: надежно запечатанным в бутылку Отрешенности.
Ходжа Насреддин сидел с учениками в чайхане; его ишак пасся рядом в кусте чертополоха.
— Объясни нам, что значит жить здесь и сейчас, — попросили ученики.
Ходжа поднялся, вскочил на ишака и ударил его пятками по бокам.
Ишак не сдвинулся с места и продолжал жевать чертополох.
Насреддин слез с ишака и стал что было сил тянуть его за узду.
Ишак уперся всеми четырьмя копытами и не сдвинулся с места, продолжая жевать чертополох.
Ходжа, утирая пот со лба, сел рядом с учениками и стал выжидательно смотреть на ишака.
Наконец ишак доел чертополох и подошел к Насреддину. Ходжа сел на него и поехал домой.
— До свидания! — крикнул он ученикам.