— О, это вряд ли, — улыбнулся Андрей. — Я не считаю, что она способна на такое. Просто если возникнут с ней проблемы, сразу рассказывай мне или Евсевию. Мы решим, как лучше поступить.
Я слушал речь дяди, а сам всё больше удивлялся тому, как ловко он завернул. Заронить в голову шестнадцатилетнего подростка мысль, что его могут убить в собственном же доме — это уже много стоит. Разумеется, расчёт был на то, что Константин целиком и полностью доверится своим дядьями. Вот только какой им от этого прок? Хотят наложить лапу на моё наследство? С Евсевием-то всё понятно — он третий на очереди в предводители, но Андрею это зачем? Он же троюродный дядя, отпрыск конкубины, этайр, он всё равно ничего не получит.
— Да, конечно, — ответил я.
— И ещё, если по какой-то причине ты не захочешь, чтобы Ирина была твоей представительницей, ты всегда можешь обратиться в герусию. Род выберет другого. Твой голос при этом будет иметь большой вес.
Слова эти только подтвердили мою мысль. Андрей и Евсевий действительно хотят отстранить Ирину от семейных дел, но, кажется, без меня это невозможно. Значит, вопрос этот, в конечном итоге, буду решать я.
Разговор плавно перетёк к другим темам.
Я спросил дядю о том, что получу по наследству, и Андрей подробно осветил эту тему. Дед мой владел металлургической этерией (то есть компанией), в которую входили рудники, в том числе в мире Эпсилон, и сталелитейный завод. Это было одно из немногих предприятий, занимающееся добычей и переработкой вещества «медэус три», широко используемой в военной отрасли. Так же деду принадлежала земельная этерия, куда входили обширные владения близ Византия и хлопковые плантации в Персии. Плантации эти достались моему прадеду за участие нашего рода в войне с Бактрией.
Получилось так, что я являлся наследником огромного состояния. Все компании и вся недвижимость, в том числе три городских и четыре загородных дома, однажды достанутся мне. А вот наличность и ценные бумаги будут поделены между мной, моим братом, сестрой и мачехой.
Андрей рассказал и о том, что такое гранд этерия. Данный вопрос меня тоже интересовал. Это оказалось что-то вроде семейной корпорации, которая держит доли большого количества предприятий, принадлежащих членам нашего рода.
В соответствии с византийским законодательством всё недвижимое имущество получал старший наследник. Остальные могли довольствоваться лишь движимым имуществом, сбережениями и ценными бумагами. Иногда получалось так, что наследники второго и третьего порядка оставались практически ни с чем. Однако то же законодательство возлагало на род обязанность по трудоустройству членов семьи. Поэтому подавляющее их большинство, в том числе этайры, работали в компаниях рода или служили в дружине рода. А те немногие, кто не служил роду, делали карьеру в этериях клана или в государственных организациях, как мой отец. Крайне мало кто добровольно уходил из такой кланово-родовой структуры. Остаться без какой-либо поддержки желающих обычно не было.
Впрочем, в некоторых филах выход и вовсе был запрещён. Наш клан отличался относительно мягкими порядками.
Один из способов поддержки членов семьи заключался в том, что род мог спонсировать на безвозвратной основе человека, желающего завести собственное дело. Род брал на себя все риски, приставлял к открывающейся компании эвтина — ревизора, и в случае успеха, забирал себе десять процентов предприятия.
Опять же везде существовали разные порядки. В некоторых родах любой член семьи, решивший заняться собственным делом, был обязан отдать долю гранд этерии. У нас же, если человек не пользовался помощью рода, то и, соответственно, никому ничего не был должен.
Помимо всего прочего род выплачивал содержание тем членам семьи, кто оказывался не в состоянии сам себя обеспечивать.
Мы с дядей говорили обо всём этом в ресторане, потом — в машине на обратном пути, потом ещё полчаса стояли у ворот. Андрей рассказал мне многое, и у меня сложилась более-менее целостная картина того, с чем придётся иметь дело в будущем. Теперь я хотя бы в общих чертах представлял, как устроены рода и кланы.
Византийская полития не зря называлась клановой. По факту ей правили семь великий фил, поделив меж собой земли и промышленность. Когда-то давно эти кланы постоянно воевали друг с другом за византийский престол, но однажды сложилась ситуация, заставившая их прекратить склоки. Тогда архонты собрались и договорились избрать себе басилевса. Басилевс считался кем-то вроде верховного судьи — человеком, который регулирует взаимоотношения между филами, занимается административными вопросами и внешней политикой, а в военное время командует войском.
Когда я вернулся домой, час был уже поздний. Вскоре предстояло общение с мачехой. Разумеется, она попытается надавить меня и, возможно, даже наказать за мой «проступок», однако разговор с Андреем помог мне кое-что прояснить, и теперь у меня было ясное понимание, с каких позиций общаться с Ириной. Сложившуюся ситуацию можно и нужно было обернуть в свою пользу, и я даже придумал, как именно это сделать.
Мачеха была уже дома. Едва я вошёл в комнату, включил кондиционер и растянулся на кровати, как зазвонил мобильный телефон. Ирина вызывала меня в свой кабинет.
Глава 5
Просторный кабинет, деревянные декоративные панели по низу стен, ковры, два больших застеклённых шкафа. Ещё одно знакомое местечко. Наверное, Костя тут бывал не раз.
Ирина, одетая в тёмные брюки и малиновую блузку с пышными рукавами и жабо, восседала в кожаном кресле за массивным столом из какой-то дорогой породы дерева.
— Нагулялся? — меня встретил презрительно-равнодушный тон мачехи.
Она сняла очки в тонкой оправе и, сцепив пальцы в замок, уставилась на меня.
— Пока да, — не дожидаясь приглашения, я уселся на диван у стены. Напротив висел портрет сурового бородатого мужчины в белом пиджаке. Я не раз видел на полках шкафов его фотографии. Это и был покойный отец. Грозный аристократ с прямолинейным, бескомпромиссным взором.
— Похоже, у нас возникло недопонимания, — произнесла Ирина. — Вижу, ты многое забыл, даже то, как полагается себя вести. Я бы хотел прояснить некоторые моменты, чтобы у нас с тобой впредь не было никому не нужных конфликтов.
— Ага. Давай проясним, — согласился я.
— Ты, кажется, считаешь, раз отца больше нет с нами, значит всё позволено? Однако должна сообщить, что это не так. В доме этом по-прежнему есть старшие, которых ты обязан слушаться. В нашей семье таковы правила, и тебе придётся с ними мириться. Ты не можешь грубить взрослым, устраивать драки, самовольно отлучаться из дома, не поставив меня в известность, и гулять до утра. Это против правил. Подобное поведение для приличного молодого человека совершенно неприемлемо.
Взгляд холодных серых глаз мачехи пытался подавить мою волю. В нём не чувствовалось ни заботы, ни переживания, ни даже, как ни странно, злости.
— Угу, — кивнул я.
— Так вот. За твоё непослушание будешь наказан. Следующие три месяца — никаких поездок в город. И ты не получишь ни одной лепты. Дома и в гимназии карманные деньги тебе ни к чему. Отныне всё внимание — учёбе и тренировкам. Подумаешь над своим поведением, а через три месяца мы с тобой снова поговорим.
— Я уже подумал над своим поведением.
— Да? И что же ты надумал?
— То, что я буду отлучаться из дома, когда мне захочется и куда мне захочется. И твои карманные деньги можешь оставить себе. Они мне ни к чему.
На лице мачехи вначале возникло недоумение, а потом между бровями появилась недовольная складка.
— Прости, но я не совсем поняла. Ты считаешь, что можешь вот так общаться со старшими? С собственной матерью? — голос её стал тише, а тон ещё холоднее.
— Во-первых, ты мне — не мать. Ты сама знаешь, поэтому не надо вот этого лицемерия. В лучшем случае, ты станешь моей попечительницей и наместницей на ближайшие четыре года. Но если я не захочу — не станешь.
Ирина ответила не сразу. Похоже, она не ожидала от забитого подростка, которого шпыняли все, кому не лень, такого проявления воли.