— Я не знаю, что мне делать. Меня исключат из гимназии, — продолжала рыдать сестра. — Феоктистовы разорвут помолвку. Меня ни один род не примет.
— Да погоди паниковать. Где фотографии и записка? Покажи.
— Я не могу.
— Что не можешь? Показать? Так сама говоришь, скоро все увидят. Мне нужно понять, с чем мы имеем дело.
Инесса нехотя согласилась. Мы отправились с ней в другое крыло, которое считалось женской половиной. Спальня сестры оказалась побольше моей, но обстановка в целом была похоже. Письменный стол, кровать, застеленная покрывалом, но только розовым, вращающееся кожаное кресло красно-жёлтого цвета.
Инесса достала из ящика стола конверт, положила передо мной и отвела взгляд:
— Всё здесь.
Я достал из конверта фотографии. В общем-то, всё и так было понятно. Снимки напоминали то, что в моём мире можно найти на порнохабе. Я мельком просмотрел их и убрал в конверт. Почему-то стало противно. Ощущение, словно нас обоих поимели, только сестру в буквальном, а меня — в переносном смысле. Меня охватила ярость, но усилиями воли я заставил взять себя в руки. Меньше всего сейчас нужны необдуманные действия.
Записку я изучил подробнее. Она была напечатана на машинке.
«Как тебе фотографии, любимая? Скоро все твои родственники и друзья узнают, чем ты занимаешься на досуге». Вот и всё, что она гласила.
— Не выбрасывай пока, — велел я. — Надо поставить в известность Ирину, а потом мы будем думать, что делать.
— Без этого никак? — робко спросила Инесса.
— А как ещё? Ирина — наместница предводителя. Она должна знать. Она в любом случае узнает. Это не только твоя проблема, это проблема всего рода. По нам нанесли удар, придётся ответить. Как, ты говорила, того парня звать? Холмский?
— Холмский. Макар.
— Остальных знаешь, кто там был?
— Почти не помню по именам. Я почти не помню, что происходило. Всё как в тумане. Если б я была в сознании, даже приблизиться им не позволила бы.
— В общем, слушай меня. Пока никому ничего не говори. Следующие дни у нас загруженные: завтра собрание, послезавтра — охота. Не до этого будет. А потом подумаем, что делать. Все вместе.
Инесса бросилась мне на грудь и разрыдалась.
Вопрос с Никанором Птолемеем я тоже решил отложить до следующей седмицы. Сейчас у всех суета, у дяди Андрея дел по горло, ведь организация охоты лежит на его плечах. А потом, когда охота закончится, можно и поболтать на досуге.
Следующий день мне было не до уроков. Голову занимали мысли о возникшей проблеме. Думал, как её решить — то ли цивилизованным способом, через суд, то ли методом кулака. Лично я склонялся к тому, чтобы поймать виновников происшествия и избить так, чтобы мать родная не узнала. Но усугублять ситуацию не хотелось, поэтому прежде решил посоветоваться, как минимум, с двумя людьми: Ириной, поскольку та была наместницей предводителя, и дядей Андреем, поскольку тот отвечал за безопасность. Конечно, придётся признать перед всеми свой косяк, но иначе никак.
Я настолько ушёл в мысли, что на практике фибральных техник удостоился пары нелестных замечаний от нашего тренера. На уроке же экономики мне не было дела даже до Ники Гордеевны, которая сегодня явилась в новом наряде — жёлтой блузке и узкой чёрной юбке до колен. Даже Зоя, когда мы с ней пересеклись на перемене, заметила моё подавленное состояние, но списала это на завтрашнюю охоту.
Последний урок закончился, ребята покидали класс. Остались только Артемий и ещё один парень. У них была плановая уборка. Ника Гордеевна подозвала меня.
— Есть какие-нибудь вопросы? — спросила она.
— Нет, всё понятно, — ответил я.
— Ты какой-то растерянный сегодня. Всё нормально?
— Всё прекрасно. Просто завтра важное мероприятие.
— Дай учебник, покажу, на что тебе стоит обратить внимание.
Она открыла книжку, пролистала и карандашом сделала запись на полях.
«Зелёный сквер 32, сегодня в три часа» — прочитал я про себя и устремил вопросительный взгляд на Нику.
— Всё, можешь идти, — сказала она, ничего не объясняя. — Ты понял, что делать?
— Да, конечно, — кивнул я.
В назначенное время я уже прохаживался возле административного здания по указанному адресу, ожидая преподавательницу и раздумывая над тем, зачем Ника захотела встретиться.
Возле меня остановился светло-зелёный хардтоп с круглыми фарами, небольшими плавничками и хромированными деталями по всему кузову. За рулём была Ника Гордеевна в солнцезащитных очках. Я сел в кресло рядом.
— Значит, вы мне свидание назначили? — спросил я в шутку.
— Можно и так сказать, — Ника вдавила на газ, и машина тронулась с места.
— Куда едем?
— Недалеко.
Проехав квартал, Ника свернула и остановилась на парковке возле скверика с прудом. Тут она заглушила мотор. Огляделась по сторонам.
— Ты говорил, у тебя есть вопросы. Так вот, у меня тоже они есть, — Ника достала из бардачка два письма и отдала мне. — Знаешь, что это?
— Письма?
— Жалобы. Жалобы на тебя. Прошло две недели, а ты уже травмировал двух учеников. Честно скажу, я тебя не узнаю с прошлого года.
— А они нарывались, — я просмотрел бумаги и кинул на приборную панель. — Другого выхода не нашёл.
— Проблема в том, что Григорий Мономах, кажется, обиду на тебя затаил, и теперь хочет досадить.
— Да уж… Надо было и ему лицо сломать.
Ника усмехнулась:
— А вот этого делать не стоит. Да и волноваться об этом не нужно, — она разорвала обе жалобы и кинула в бардачок. — Будем считать, выговор тебе сделали.
— Вот как?
— Да. А теперь я бы хотела поговорить с тобой на серьёзную тему. Речь пойдёт о клубах и о тех настроениях, которые царят в гимназии.
— Давайте поговорим, — кивнул я.
— Вижу, что у тебя появился авторитет среди учеников. Становишься своим в классе.
— Похоже на то, — согласился я.
— А ещё вижу, что ты не жалуешь некоторые неформальные обычаи… обычаи не самые хорошие, прямо скажем.
— Вы имеете ввиду убийство людей ради развлечения? Да, подобные обычаи мне не очень нравятся.
— А знаешь, ты можешь несколько улучшить ситуацию. Порой среди учеников говорят такие вещи, о которых при старших никто не скажет. Парни любят хвастаться своими «достижениями», да и многое другое может проскочить в общении. Кое-что нам, преподавательскому составу не мешало бы знать.
Я обернулся к Нике:
— Кто ты?
— Обычная преподавательница, которая беспокоится о том, чтобы в нашем учебном заведении было всё хорошо.
— Что-то не верится.
— Это твоё дело. Говорю, как есть.
— И ты предлагаешь мне стучать?
— Что, прости?
— Крысой быть.
— А, поняла. Нет, это совсем другое. Меня не интересуют мелкие нарушения и шалости. Порой они даже бывают… полезны. Но когда речь идёт о безопасности и репутации гимназии, все неравнодушные должны действовать сообща. Речь идёт о неблаговидных поступках, которые массово совершаются учащимися нашего учебного заведения, а так же опасных идеях, распространяющихся среди гимназистов. Я же вижу, что тебя тоже беспокоят эти вопросы.
— О каких идеях идёт речь?
— Ты слышал что-нибудь об «Ахейском союзе»?
— Что-то слышал… наверное, — проговорил я, удивившись тому, куда зашёл разговор.
— Этот союз основан на идее возрождения так называемого ахейского этноса. Данная организация запрещена, и наличие в первой гимназии тех, кто исповедует её взгляды, накладывает тень на репутацию всего заведения. То же самое касается и преступлений, совершаемых учениками, состоящими в некоторых клубах.
— И ты хочешь, чтобы я стучал?
— Откуда это странное выражение? Знаешь, Константин, можешь называть это как хочешь. Но у нас одна цель. Иначе получится так, что многие ученики обернутся против тебя, а тебя и защитить окажется некому.
— Ты мне угрожаешь?
— А разве я написала жалобы? Просто вижу, к каким последствиям ведут твои поступки. Два Мономаха уже точат на тебя зуб.
Я задумался.
— Нет, я не стану крысой, — покачала я головой. — А сейчас извини, но у меня ещё много дел сегодня.