Усадил её в пассажирское кресло. Машину я водить умел и в этой жизни, и в прошлой, но куда ехать, не знал.
— Где больница? — спросил я.
— В клинику… — пробормотала Зоя. — Водить умеешь? В клинику вези.
— С ума сошла? Туда час ехать. Ты кровью истечёшь.
— Всё хорошо. Мне надо в клинику.
У меня тоже руки болели, и трещала голова. Тоже досталось неслабо. Но на теле моём повреждений не было, да и фибральная сеть пострадала весьма незначительно. У Зои дела обстояли куда хуже.
Я сел за руль, завёл мотор и вдавил газ. Родстер сорвался с места и вскоре вылетел на большую, оживлённую, несмотря на поздний час, улицу. Машина была резвой и резкой в управлении. Никогда на такой не приходилось ездить.
Обогнав грузовик и несколько вяло плетущихся легковушек, я проскочил светофор в тот момент, когда загорелся красный. Обратную дорогу к акрополю я худо-бедно помнил. Маршрут был несложным. Клиника находилась тем же недалеко, и мне не оставалось ничего другого, как ехать туда. По пути попались таксисты. Спросил их, где больница — подсказали. Минут через десять я подъехал к приёмному отделению.
— Приехали? Где мой телефон? Мне надо позвонить родителям, — Зоя еле ворочала языком. — Волноваться будут.
Я накинул на плечо её рюкзак, где лежали телефон и прочие вещи, подхватил девушку на руки и потащил к дверям больницы, где нас тут же встретил медперсонал.
Видок у меня был тот ещё: белая рубашка вся в крови, брюки — тоже. В больнице немного привёл себя в порядок, умылся, поверх рубашки накинул пиджак. Вроде бы стал похож на человека. Обратно пришлось идти пешком, по крайней мере, до стоянки такси.
Я шагал по ночной улице и думал, почему так получилось? Откуда Гришка Мономах мог узнать, что мы с Зоей поедем на заброшенную стройку? Если бы Зоя не вступила в драку, решил бы, что она меня подставила, а теперь даже не знал что думать.
И тут вспомнилось, что в классе с Зоей учится Агния Гиппонская, которой я однажды хлеборезку начистил вместе с её родственником Кузьмой. Похоже, Зоя проболталась о свидании подругам, а Агния узнала и передала своим. Такой вариант выглядел наиболее правдоподобным.
А Гришка Мономах — та ещё сволочь. Убедил своих дружков, что я стучу на них. Видимо, узнал, что мы с Никой Гордеевной общались наедине, а может быть, просто всё придумал. И теперь напрашивался вопрос, что с ними со всеми делать? Не убивать же, в самом деле? Это не то дело, которое можно решить силой. Или то?
Обратно добрались быстро. Вечерние пробки уже рассосались, и дороги были свободны, поэтому такси, на которое я сел, долетело до акрополя за полчаса. Дом уже спал, и только охранник, что сидел в будке у ворот, встретил меня обычным приветствием. Всё оставшееся время до утра ушло на то, чтобы привести себя в порядок и приготовиться к новому дню, который уже забрезжил на востоке рассветом.
В гимназии на первой же перемене, я уединился в коридоре и позвонил Зое. Та на удивление быстро взяла трубку.
— Паршиво, рука болит, — ответила она, когда я поинтересовался её самочувствием.
— Раны не опасны?
— Нет, конечно. За две седмицы мне всё срастят. Следа не останется.
— Тебя уже перевезли в клинику?
— Конечно. Папа с нашей семейной докторшей сразу приехали, как я ему позвонила.
— Ругался?
— Ну естественно, — вздохнула Зоя.
— Говорил я тебе, что не надо вмешиваться.
— И что? Я бы стояла и смотрела, как моего парня бьют? Ничего страшного, заживёт. Просто надо быть повнимательнее другой раз. Забыла за узлами следить.
— Я приеду навещу тебя.
— Только не сегодня — сегодня папа приедет. Если он тебя увидит…
— И что? Я объясню ситуацию.
— О нет, даже не думай! Он и слушать ничего не станет. Я сама всё расскажу. Лучше завтра или послезавтра приезжай.
— Ладно, постараюсь завтра. Скучать не будешь?
— Я уже скучаю.
— Я тоже, — ответил я. — Ну ничего страшного, скоро увидимся.
В обед мы с Артемием и двумя другими ребятами полузнатного происхождения, как обычно, сидели в столовой. Обстановка здесь была, как в ресторане: круглые столы, накрытые белыми скатертями, мягкие стулья, сервировка на высшем уровне. Дневной свет проникал в помещение сквозь огромные окна, выходящие в сад.
Сегодня вся гимназия обсуждала пропажу одного парня — ученика седьмого класса, этайра из рода Никомедовых. Вчера его не было, родители тоже не знали, где он. Пацан исчез в шестерницу, а сегодня весть уже разлетелась по всей гимназии. Артемий, который почему-то больше всех знал о происшествии, уверял, что пропавший состоял в клубе «Волчий коготь».
— Думаешь, клуб причастен? — спросил я.
Артемий оглянулся и произнёс заговорщицким тоном:
— А кто их знает? Может, они и убили.
— Зачем?
Артемий пожал плечами.
— А раньше такое уже случалось? — спросил я.
— Лично я не помню подобного. Если и случалось, то об этом никто не говорил.
— Это, конечно, скандал, — добавил толстый Филипп. — Представляю, какую шумиху газеты поднимут.
Я не стал говорить о моём вчерашнем приключении. Просто принял к сведению. Похоже, ребята из «Волчьего когтя» совсем границы потеряли, начали уже гимназистов убирать. Они бы и меня прикончили, и был бы вторым пропавшим без вести.
Всё чаще приходили мысли, что «Волчий коготь» связан с Ахейским союзом, и руководят этим сообществом люди из другого клана, имеющие цель расколоть Золотого льва изнутри. В воздухе витало ощущение нависшей над всеми нами беды. Возможно, пора было поднимать проблему на уровне филы, но я не имел доказательств, чтобы перед архонтом или малой экклесией (так назывался судебный орган клана, который разбирал дела князей) кого-то в чём-то обвинять.
Возможно, стоило снова пообщаться с Никой Гордеевной. Она что-то знала. Я сильно сомневался, что Андрей найдёт нужную информацию об участниках клуба и проследит их связь с Ахейским союзом. Много ли может сделать тагматарх небольшого рода? А вот Ника, кем бы они ни была, точно имела более высокий уровень доступа. Вопрос лишь в том, что она попросит взамен.
Не успели мы допить чай, как мобильный, что висел в чехле на поясе, запиликал монофонической мелодией. Оказывается, звонил Андрей. У него ко мне был важный разговор, дядя даже решил подвезти меня после уроков домой.
Когда я вышел из гимназии, большой бежевый седан с плавниками уже стоял у ворот среди машин учащихся. Я сел рядом с дядей.
— Как себя чувствуешь, Костя? — поинтересовался он.
— Жаловаться не на что. А как там Леонтий? Поправляется?
— А то! В клинике сейчас лежит, передаёт тебе привет. А ты хорошо тогда перевязь сделал. Тебя, кажется, ещё не обучали таким вещам.
«Практика», — хотел сказать я, но ответил другое:
— Случайно получилось.
— А у меня к тебе разговор. Поедем, прокатимся, — дядя Андрей повернул ключ в замке зажигания, машина завелась и, плавно тронувшись с места, выехала на дорогу. — Помнишь, ты говорил про Ахейский союз и Никанора Птолемея? Видишь ли, у меня тоже есть причины думать, что они могут быть причастны к убийству твоего отца. Но мне нужна помощь. Не мог бы ты свести меня со своим «источником»?
Интерлюдия 5 (Зоя)
Раны болели. Эскулапы говорили, что травмы не очень серьёзные и что срастить кость можно за семь-восемь дней, но пока рука была замотана бинтами, сквозь которые под вечер снова начало проступать кровавое пятно. Обезболивающее, как назло не кололи. Говорили, что оно может вызвать привыкание, а ситуация не столь критична, чтобы это было необходимо.
Отец должен был придти с минуты на минуту, и Зоя уже предвкушала разнос, который он её устроит. Вчера он сам приехал за ней в городскую больницу. Недовольство родителя было сложно описать. Увлечение дочери ему не нравилось, но матушка уговорила его не мешать Зое заниматься тем, к чему у той лежит душа. Отец согласился лишь на том условии, что у семьи из-за этого не возникнет неприятностей.