В центре внимания оказался завод резиновых изделий, принадлежащий роду из клана Золотого льва. Утверждалось, будто бы там Мономахи собирают бронетехнику, в том числе военно-десантные машины.
Правда ли это не знали ни я, ни Андрей, ни Ирина. Нам клан о своих делах не докладывал.
У нас с мачехой на эту тему даже состоялся разговор. Ирина не верила, что Птолемеи замышляют восстание, считала это маловероятным, списывала инциденты на ошибки и чью-то чрезмерную вспыльчивость. Тем не менее, этот вопрос тоже пришлось обсудить, поскольку он мог касаться будущего нашего рода.
Ирина сидела в кресле на крытой террасе, выходящей окнами во двор, я стоял, заложив руки за спину, и смотрел на сад с бассейном. Была уже глубокая осень, но деревья в саду зеленели, как и прежде, и только понижение температуры, да участившиеся дожди говорили о смене времени года.
— Выдумки газетчиков, — Ирина пробежала глазами очередную статью. — Мы же никогда не враждовали с Птолемеями.
— А что было сто пятьдесят лет назад?
— Ты бы ещё прошлое тысячелетие вспомнил.
— Думаешь, всё в прошлом? А мне кажется, нет.
— Тебе-то откуда знать? — пренебрежительно фыркнула мачеха. — Лучше подумаю об учёбе. Шестой класс ты закончил, имея девять-десять баллов почти по всем предметам. А теперь что? Семь-восемь тебе натягивают с горем пополам. Учителя жалуются, что ты не выполняешь домашние задания.
— Всего-то два раза. Занят был, — задумчиво произнёс я.
— Мы о чём договаривались? Ты учёбу не забрасываешь. Я должна воспитывать тебя, следить за твоей успеваемостью, пусть и для проформы. Или хочешь, чтобы попечителем назначили Евсевия? Дождёшься. Он тебе и почесаться спокойно не даст. А что он за твоей спиной будет делать, и вовсе не узнаешь.
— У меня всё под контролем. Моё слово будет определяющим. Герусия не пойдёт против меня.
— Если Евсевий накапает старцам на мозги, то они могут и сами принять решение. Благо рода, забота о наследнике и всё такое.
— Это моё дело, и я сам буду решать проблему с Евсевием и старцами. А ты делай то, что должна, и получишь своё, как мы и договаривались.
— Да, конечно, — безразлично произнесла мачеха и погрузилась в чтение газеты, но через полминуты снова заговорил. — Слышала, Евсевий и с Андреем рассорился. Теперь, оказывается, и Андрей плох. А я-то думала, они два сапога пара.
— Нет, Андрею можно доверять, — заверил я. — Он просто старается хорошо делать свою работу. А Евсевий тебя очень сильно недолюбливает, как, наверное, и многие.
— И кто же? — хмыкнула мачеха. — Если всё так, как же меня наместницей-то назначили? Я тебе сразу сказала: поменьше слушай его болтовню. Евсевий жаждет власти и пойдёт ради этого на что угодно. Дмитрий слишком многое доверил своему брату, и тот почувствовал себя чуть ли ни наследником. И армия на него плохо повлияла. Считает, раз он до таксиарха дослужился, так теперь его все слушаться обязаны.
В голосе Ирины сквозили неприязнь, недовольство и даже злоба. Тема эта была для неё болезненной.
— Я разберусь, — осадил я её. — Ты поменьше занимайся интригами и побольше делом.
— Да что вы говорите? А вы-то знаете, чем я занимаюсь, — с нескрываемым сарказмом произнесла Ирина и, сделав паузу, фыркнула. — Интригами… Ну да, а то мне заняться больше нечем. Кручусь, как белка в колесе.
— Да вижу я, вижу, — успокоил я её, поскольку сам прекрасно знал, что Ирина не бездельничает. — Просто хотел сказать, что не стоит недооценивать угрозу со стороны Птолемеев.
— И что я сделаю? Пойду воевать с ними? Не мне с этим разбираться. Кстати, послезавтра собрание в гранд этерии. Скучное плановое заседание, но если тебе хочется, можешь тоже подъехать. Оно как раз вечером состоится.
— Подъеду, — кивнул я.
Чем больше я узнавал мачеху, тем больше проникался к ней, пусть пока не доверием, но определённым уважением. Вела она себя, конечно, надменно, но дело своё знала и подходила к нему ответственно. Да и не каждая женщина согласилась бы взвалить на себя такой груз забот вместо покойного супруга. И всё же я не совсем понимал, что ей нужно. Власть? Будущее для собственного сына? Как бы то ни было, мы с мачехой сработались, она если и третировала меня, то в той же степени, что и я её. И главное, она больше не противилась тому, что я вникал в дела рода и всё больше вопросов решал сам.
А вот Евсевий вызывал у меня серьёзные подозрения. Он тоже стремился к власти, но методы его дурно пахли. Попытки наябедничать в герусию, давление на меня и на Андрея — всё это настораживало. Я подумывал даже над тем, а не придётся ли однажды отстранить его дел?
Разговор с ним у меня тоже состоялся. Это случилось после недельной службы, когда дядя Евсевий с семьёй заглянул к нам в гости. После обеда они с Леонидом долго обсуждали бытовые вопросы, касающиеся особняка. Я сказал, что есть разговор, и когда мы уединились, спросил, как дела в наших компаниях.
Оказалось неплохо. В этом году начали сотрудничать с какой-то индийской этерией, заключили ещё один контракт с машиностроительным заводом Солунских. В мире же Эпсилон из-за участившихся атак хироптеров пришлось усилить охрану шахт, что потребовало дополнительных расходов. И всё равно компания процветала, в этом году прогнозируемая прибыль была на десять процентов больше, чем в прошлом.
— Это не может не радовать, — сказал я. — Вижу, всё под контролем.
— Ещё бы! Мы с тобой много дел сделаем. Кто ещё-то позаботиться о процветании рода, как не мы? — дядя Евсевий довольно толсто намекнул на свою значимость.
— Да это понятно. Каждый делает своё дело. Ты — своё, Ирина и Андрей — своё. А я постоянно слышу, будто ты лезешь в их ответственность, оказываешь давление. Так вот, хотел бы я тебя попросить, чтобы больше такого не было.
— Послушай, Костя, — голос дяди стал резче. — Всё что я делаю — делаю на благо рода и тебя. Я вижу, как тебя пытаются использовать. Ты не видишь, а я вижу. И защищаю род по мере сил. Будь жив твой отец, он сделал бы то же самое.
— Пока я вижу, как ты мутишь воду и разжигаешь конфликт. Как бы ты ни относился к Ирине или Андрею, мы — один род, и я требую, чтобы отношения внутри нашего коллектива были подобающими. И не забывай о субординации.
Было видно, как Евсевий растерялся, услышав такое от Кости — юноши, которого все считали никчёмным и ни на что не способным. Дядя даже не понял, как реагировать. Указывать он мне не имел права, ругать — тоже.
— При всём уважении, ты ещё слишком мал и многие вещи просто не понимаешь, — процедил Евсевий. — Ты лезешь туда, куда пока не следует лезть. Теме могут лгать. Водить тебя за нос.
— Я понимаю достаточно, — произнёс я, глядя Евсевию в глаза. — Если у тебя есть претензии, выскажи их прямо. Не надо вести игру у меня за спиной. И пожалуйста, конкретнее. Хватит общих фраз. Если имеешь доказательства, предъяви их, а если нет, то прошу не разбрасываться словами.
Евсевию было нечем крыть. Он обещал, что предоставит доказательства своей правоты. Я сказал, что буду ждать.
Но ждать я просто так не собирался. Попросил Андрея установить прослушку и на телефоны Евсевия, и на телефоны Ирины. Больше всего меня волновало, не связан ли кто-нибудь из них с Птолемеями или «Ахейским союзом». Если такая связь обнаружится, можно считать, причастность к убийству отца почти доказанной.
Так же через Андрея я нашёл одного из сослуживцев Евсевия. Это был этайр, работавший в главной конторе нашего металлургического предприятия. Он тоже являлся участником Третьей Сиамской войны, тоже служил в пятнадцатой тагме.
Человек это поведал мне много интересного. Рассказал о боях в джунглях и о том, как вырезали целые деревни, в которых отыскивались повстанцы. Как оказывается, дядя Евсевий не просто был знаком с Никанором Птолемеем, но и находился с ним в тесных дружеских отношениях. Когда боевых действий не велось, гуляли и развлекались они все вместе: Евсевий, Никанор и ещё три или четыре десятника, приближенных к их кругу.