Отправным моментом ему служит окружное послание Восточных Патриархов 1848 года, написанное в качестве ответа Папе Пию IX, на первые попытки Рима провозгласить догмат о непогрешимости Папы.
В послании написано:
«Непогрешимость почиет единственно во вселенскости Церкви, объединённой взаимной любовью. И неизменяемость догмата, равно как и чистота обряда, вверена охране не одной иерархии, но и всего народа церковного, который есть Тело Христово».
Хомяков понял, какое решающее значение имеет эта формулировка в посланиях Патриархов. Именно в ней, после многовекового перерыва, чуть ли ни со времени Вселенских Соборов, Восточная Церковь ясно определила свою мистическую сущность.
А в глубине церковной жизни этот голос православия имел такую же силу и значение, столь же огромное, как для католиков провозглашение непогрешимости.
Вчитываясь в патриаршее послание, поражаешься его надвременностью: написано оно было в 1848 году, на «злободневную тему» и полностью отвечало ему, и? вместе с тем, оно могло быть написано давно, в какие‑нибудь V‑VI века. Ведь церковная тема и основная истина, по сути, оставались надвременными. А отсюда выходит, что в истинной Церкви нет, церкви учащей и поучаемой. Истина лежит в полноте и только в полноте Христова Тела, а отдельные её члены — миряне, иерархи и пр. — неизбежно могут ошибаться и грешить против истины.
Постижение сущности Церкви невозможно одним разумом.
Самарин, в предисловии к богословским сочинениям Хомякова, написал: «Я признаю, подчиняюсь, покоряюсь, стало быть, я верую. Церковь принимает в своё лоно только свободных».
Задача Хомякова сводилась к раскрытию изнутри существа Церкви. Главная мысль его, что сущность Церкви сводиться к «живому её организму».
Какими же законами управляется этот живой организм?
Что есть его мотор? Кто или что придаёт ему жизнь?
Основная категория познания есть любовь. Источник познания и единственная гарантия религиозной истины тоже заключена в любви.
/p>ЛЮБОВЬ и только она, определяет собой настоящую соборность. Но эта СОБОРНОСТЬ должна быть свободной. И как вывод: ЦЕРКОВЬ объединяет в себе СВОБОДУ в ЛЮБВИ.
Хомяков утверждает: «Всякое верование есть акт свободы и непременно исходит из свободного предварительного исследования. Церковь одна. Церковь это не множественность лиц, она единство благодати, живущей во множественности творений. Только лишь в отношении земного она делится на видимую и невидимую.
На самом деле, видимая Церковь (живых людей) находится в постоянном общении со всем Телом Христовым, и своею главою — Самим Христом.
Основными церковными признаками, являются святость и внешняя неизменность».
И восклицает: «Чем святилась бы земля, если бы Церковь утратила свою святость?! Внешнее — единство Церкви выявляется в общении таинств, внутреннее — в единении Духа.
Авраам спасся тем же Христом, как и мы — будущим Искупителем. Когда падает кто из нас, он падает один, но никто один не спасается, — спасающийся спасается в Церкви!»
Приведу здесь и дальше его слова:
«Выше всего в Церкви любовь и единение. Если они наличествуют, то всё творит Божественная благодать».
«Неведение — неизбежный удел каждого лица в отдельности, так же как и грех. Лишь в соборном единении любви возможно преодоление этого неведения. Но, с другой стороны, Дух Божий не доступен нашему разуму, а только полноте человеческого духа, под наитием благодати. Церковь, в её полноте, как духовный организм, не есть ни собирательное существо, ни существо отвлечённое — это есть Дух Божий, который знает сам себя и не может не знать».
«И настоящая церковная вера есть дар благодати и в то же время акт свободы».
«Человек находит в Церкви самого себя, но себя не в бессилии духовного одиночества, а в силе единения со своими братьями по вере и со своим Спасителем.
Церковь есть откровение святого Духа, даруемое взаимной любви христиан. Её назначение — спасение душ и блюдение истин и откровенных тайн в чистоте.»
«Связи, соединяющие земную Церковь с остальным человечеством, нам неведомы, а потому мы можем предполагать строгого осуждения всех, пребывающих вне Церкви.»
«Не Христа ли любит тот, кто любит правду?
Не его ли ученик тот, чьё сердце открыто для сострадания и любви?
Не единственному ли Учителю, явившему в Себе совершенство любви и самоотверженности, подражает тот, кто готов жертвовать счастьем и жизнью за братьев?»
«Мы свободны, потому что свободу завоевал нам Христос, принеся себя в жертву ради нас».
«Тот, кто отрицает христианское единство, тот клевещет на христианскую свободу. Ибо единство — её плод и её проявление».
Попробуем сделать вывод из всех высказываний Хомякова о сущности Церкви и церковной жизни.
Получается, что Церковь есть живой организм, объединённый взаимной свободной любовью, составляющий единство во Христе живых и мёртвых своих членов.
Каждый человек, живущий церковно, приобретает себе благодатную жизнь и сращивается с Церковью. Никакими рациональными выкладками сущность Церкви познать нельзя. Чтобы её понять, надо жить в ней и с ней, носить её в своём сердце.
Церковь есть жизнь целостного Духа и охватывает сущее во всех его проявлениях.
VIII
Церковное учение раскрывается в св. Писании и в св. Предании
Надо понять, чем являются для Церкви эти два источника и в чём разница в отношении к ним западного христианства и православия.
Хомяков: «Дух Божии является в Церкви многообразно: в Писании, в Предании, и в делах. Не лица хранят Предания и пишут Писания, а Дух Божий, открывающийся в них. Писание, Предание и дело, это в области «внешнего». А «внутри» же них один только Дух Божий. Поэтому всякое писание, которое Церковь по наущению Духа Божия признаёт своим, есть священное Писание.
Разница между Писанием и Преданием в том, что Писание есть Предание начертанное, а Предание — живое Писание.
Вся Церковь, во всей её целостности, начертала священные Писания, она же даёт им жизнь в священном Предании.
И оспариваемое в протестантстве авторство Апостолов в Евангелии и Посланиях совершенно абсурдно и не меняет отношения к ним Церкви. Если встать на их путь доказательств, то мы быстро поймём, что важен не автор, написавший их, а то, что Церковь признаёт их своими.
В православии Писания исходят от нас, — то есть от полноты Святой и Вселенской Церкви. А потому они не могут быть отняты от нас. Нужно понять, что Библия не есть только книга написанная. Ибо то, что в ней написано, есть визуальная (видимая) оболочка самой Библии. А на самом деле, Библия есть книга мыслимая, книга как разумеваемое начало».
IX
О Церкви
Нам предстоит разобраться в самом существенном и сложном вопросе Хомяковского учения. То, что он говорит о Церкви.
Что же с его точки зрения является критерием подлинной церковности? Какой авторитет может подтвердить эту подлинность? Где гарантия того, что Церковь не уклонилась от христианского пути, не перестала уже быть Христовой и единой Вселенской Церковью?
У католиков на этот вопрос отвечает догмат о непогрешимости Папы.
Протестанты ищут ответа на него в исследовании отдельных лиц.
Каков православный ответ?
Хомяков говорит, что он вытекает из самого существа православного понимания Церкви.
«В православии никакого главы Церкви — ни духовного, ни светского — мы не признаем. Христос есть глава церкви. Церковь не авторитет, а истина».
«Непогрешимость почиет единственно на вселенскости Церкви, несёт её весь народ церковный, — подлинное Тело Христово. Истина там, где беспорочная святость, то есть в целостности Вселенской Церкви».
«И Вселенская Церковь больше, чем даже Христовы Апостолы, которые являются лишь частью её. Где подлинная любовь, свобода и единство во Христе, — там и Церковь. Даже авторитет Вселенских Соборов не есть авторитет, или, во всяком случае, не является авторитетом на основании юридической законности их состава и их работы».