В день разлуки до неба дойдут стоны горя. Ты прав, Атаи.
С милой ты разлучен, а ее нет средь мира земного отрадней.
* * *
Если душу взять мою захочет ненасытная твоя алчба,
Искоса разбойными глазами погляди на бедного раба.
Я с кудрями милой разлучился и не вижу я ее лица;
Черного и белого не вижу — и напрасна слезная мольба.
Кто михраб твоих бровей увидит и чудесный выгнутый их свод,
Пред чертогами небес высоких никогда уже не склонит лба.
Лучше всех плодов, растущих гордо на деревьях в благостном раю,
Тот гранат, что на щеках любимой вырастила щедрая судьба.
На меня взглянув лукавым взглядом, девом сделала меня любовь;
Почему ж ты прячешься, как пери, иль не надоела ворожба?
Если бог мне райский сад подарит, но тебя не будет в том раю,
Я скажу, что без восьмого рая радость ненавистна иль слаба.
Разве с этой кипарисостанной можешь ты сравниться, Атаи?
Не достанешь! Что же тянешь руку? Ведь с судьбой бессмысленна борьба.
* * *
Нет у солнца востока красы этой ясной, —
Есть для солнца закат, час туманный, ненастный.
На Хотанской земле нет газели подобной
И нарциссами глаз над влюбленными властной,
Пред лицом твоим месяц — что раб абиссинский,
Полумесяцу с бровью тягаться напрасно.
Коль скажу: "За свиданье возьми мою душу!"
Забирай — нет обмана в мольбе этой страстной.
Об устах и о стане твоем помышленья
Полнят ум лишь мечтой бесконечно прекрасной.
Нет влюбленных несчастней меня и вернее,
Нет убийцы влюбленных, как ты, всем опасной.
Атаи, медресе и ханаку забудь ты,
Правды там не найдешь, там лишь ложь громогласна.
* * *
О подруга, нет на этом свете у меня возлюбленной, как ты,
И в загробном мире не забуду я твоей бессмертной красоты!
Сколько я ни думаю, несчастный, о свиданье радостном с тобой,
Вижу: лишь твое великодушье принесет спасенье от тщеты!
По кудрям твоим тоскую ночью, к твоему лицу стремлюсь я днем —
И никто не делит скорбь со мною, кроме вздохов вечной маяты.
На пути любви к тебе пылает сердце безотрадное мое,
Но утешить некому страдальца в море безоглядной темноты.
Ты зачем в вину упорно ставишь вздохи бесконечные мои?
Ах, уже давно иссякли силы опаленного огнем мечты!
О павлин, бродивший по лужайке, красотою вечною гордясь,
Улетел ты... У меня нет крыльев, как твоей достигну высоты?
С той поры, как томными очами я пленен, подобно Атаи,
Голову и ноги потерял я, а язык во власти немоты!
* * *
Ах, меня убивает разлука, я от милой моей вдалеке,
От подруги, что краше тюльпана, кипариса стройней, вдалеке.
О влюбленные, меньше браните за печальные стоны меня:
Соловей я несчастный, стенаю от тюльпанных полей вдалеке.
Предпочел я Луну-этой жизни, сладкой жизни в обоих мирах,
Только небо сулило иначе-я от радостных дней вдалеке.
Очень хочется, вижу, аскету увести меня в старый Ирем,
Но без новой весны — моей милой, буду ль я от скорбей вдалеке?
Я сдружился с терпеньем, с покоем, был со мною рассудок и ум, —
Но любовь принесла мне несчастье, я от этих друзей вдалеке.
Пусть сто раз я убит буду небом — я об этом не буду тужить;
Грустно то, что умру я, бессчастный, от любимых очей вдалеке.
Если тем кипарисом плененный, я умру, как бедняк Атаи,
В день суда милость бога не будет от могильных камней вдалеке.
* * *
Кипарис с походкой плавной — вот твой стан, душе приятный;
На меня взгляни ты мельком — счастье будет необъятно.
Зубы милой я сравнил бы с каплями росы жемчужной —
Как идут они бутону уст, что дышат ароматно.
Образу любимой в сердце жизнь свою готов отдать я —
Нужен дорогой подарок, если гость приходит знатный.
Сердце — вечная обитель красоты твоей бессмертной,
Клад ищи среди развалин — всем та истина понятна.
Пусть я лишь несчастный нищий, но на свете нет другого,
Кто б был более достоин милостыни благодатной.