Ты меня своим леченьем истерзал, о врач-невежда,
Нет лекарства от недуга для погибших безвозвратно.
О царица, в царстве неги, слово Атаи послушай —
Ведь султан всегда в подарок получает жемчуг скатный.
* * *
Вкруг свечи твоего лица я влюбленным кружусь мотыльком,
Я в цепях твоих черных кудрей стал безумным, несчастным рабом,
От живущей в сердце тоски по сокровищу встречи с тобой
Стало бедное сердце теперь разоренным, сожженным дворцом.
Если кто решит хоть на миг о твоих глазах помечтать,
Никогда уж не сможет он в погребке напиться вином.
Видя ныне лицо твое, и простые, и знать говорят,
Что Юсуфа дастан устарел и давно уж порос быльем.
Я был издавна близок тебе, ты меня считала своим,
Но теперь для тебя я чужой, нет мне места в сердце твоем.
Соловей моей бедной души нынче пленник в твоем саду,
Ты в силки поймала его черной родинкой, как зерном.
Тот обет, что принес Атаи, до сих пор стоит нерушим,
Хоть разбила ты свой обет, словно чашу с хмельным питьем.
* * *
Ликом ты подобна розе, кипариса тоньше станом,
За тебя отдам я душу и пребуду бездыханным.
За короткие мгновенья, что с тобой провел я, был я
Старцем Нухом долголетним и всесильным Сулейманом.
Нагляжусь ли я на кудри? Пусть мне голову ты срубишь,
Все равно — стремиться буду к ним я взглядом неустанным.
Можем мы догадки строить об изящном стане милой,
Но догадки приложимы ль и к устам благоуханным?
Для аята совершенства в книге прелести великой
Толкование любое будет, право, даже странным.
С милою моей разлука выжгла мне клеймо на сердце,
И меня всегда узнают — мечен я клеймом багряным!
Атаи, в твой лик влюбленный отдал душу безвозвратно,
Ты ни разу не сказала: "Умер тот, что был желанным..."
* * *
Скажешь ты: "Пожертвуй жизнью: я хочу, мой Атаи!"
Что ж, я здесь, стреляй вернее, только гнева не таи!
Если хочешь, сердце, душу ты себе навек оставь,
А не хочешь, продавай их — все равно, они твои!
Красоты вином, я вижу, ты совсем опьянена,
Верности вина отведай — нет живительней струи!
Бренна эта жизнь, и людям только на пять дней дана;
На лицо луны смотреть я буду в кратком забытьи.
Выше неба запущу я стрелы быстрые любви,
Если только скажешь: "Где же ты пропал, мой Атаи?"
* * *
В разлуке с моей госпожою "ах" скажу и потом умру...
Царица моя! О твоих очах скажу и потом умру.
И если в час смерти спросят меня, во что же верую я —
"Одна лишь она живет в мечтах!" — скажу и потом умру.
А спросит ангел у райских врат — "Ты гурий хочешь в раю?" —
"Нет, к милой пусть стремится мой прах!" — скажу и потом умру.
О роза роз, ты вечно живи, а если мне умирать —
"Обо мне хоть изредка вспомни в слезах!" — скажу и потом умру.
Красавицам трудно выполнить то, что им завещают друзья,
Но я — "вспоминайте о прежних днях!" — скажу и потом умру.
Гибнет от страсти к тебе Атаи. "Пусть будет его душа
Спутником милой в загробных краях!" — скажу и потом умру!
* * *
К сладкоустой устремившись, вечной жаждою богат, —
Не хотел живой воды я, мне Ковсар не нес услад.
В небеса бежал навеки, спрятался от нас Мессия,
На уста моей любимой бросив пристыженный взгляд
Ты богата красотою — я лишь нищий пред тобой;
Взгляд один за эти годы подари мне, как закят.
Я томлюсь в степи разлуки, полон жажды беспримерной;
Что с того, что слез потоки полноводней, чем Ефрат!
При свидании открою я любовь мою любимой
И навеки в мир живущих будет мне закрыт возврат.
Нерадивость — преступленье на путях любви, о сердце,
Пустяки в делах любовных много трудностей таят.
Раз уделом недостойных стал Герат, так скинь халат свой,
Атаи, одень лохмотья и навек покинь Герат.
* * *
Навек к любимой сердце прикипело,
Она дороже мне души и тела.
К свиданию с тобой оно стремится,
До прочего ему давно нет дела.
Пишу, мечтая об устах любимой —
Кровь каплет с букв, терзаньям нет предела.
Султан любви едва махнул рукою —
И войско сердца сразу ослабело.