* * *
Без тебя я на свете живу, как в пустыне безлюдной, мой друг,
Изобнлье земли для меня стало житницей скудной, мой друг,
Ты не хочешь меня одарить щедрой милостью, счастье мне дать,
Ну и что ж, если благостью стал гнет твой неправосудный, мой друг!
Как был рад я тебя лицезреть! Как я плакал в разлуке с тобой!
Все мне мало и большего жду я в тоске непробудной, мой друг!
Сердце отдал тебе я давно, ты же хмуришься все на меня;
Ах, доколе ж я буду терпеть этот гнев безрассудный, мой друг!
С человеком сравню ли тебя? Дивной пери прекраснее ты!
И гранат твоих щек для меня — сад невиданно чудный, мой друг!
О Джамшиде оставь разговор — я за царство его ни отдам
На мгновение данный тобой твой фиал изумрудный, мой друг;
Жизнь отдам я за сладкий твой рот, что с улыбкою мне говорит:
"Атаи, существую ли я? Вот вопрос очень трудный, мой друг!"
* * *
Милый лик твой — что свиток красы, точка родинки — благостный стих,
И для верных свет ясных очей — это светоч стремлений благих.
Чудо мира! Не гурия ль ты? Или ангел, слетевший с небес?
Красота безгранична твоя. То — предел всех мечтаний земных.
Ты Юсуфа затмила красой; не жалея, отрежь мне язык,
Коль скажу о Юсуфе, забыв о бровях и очах дорогих.
Из засады бьют очи твои, кудри помощь спешат им подать —
Да, китайцы помогут всегда покушеньям кяфиров лихих[4].
Если жизнь с дорогою душой в мире духов окажутся вдруг,
Животворные губы твои избавленье отыщут для них.
Все, что может желать человек, из пленительных уст обретет,
И зачем нам дыханье Исы, проповедник, в реченьях твоих?
Ты любезна ль, жестока ль со мной — благодарен за все Атаи,
Гнет любимой он примет всегда без роптанья, покорен и тих.
* * *
Предо мной свой лик, царица, ты хоть раз открой,
Дай хоть миг полюбоваться милой красотой.
От очей твоих коварных как оборонюсь?
Каждый миг берет за сердце взор лукавый твой.
Выходи в сорочке тонкой в свой прекрасный сад,
Пусть там ветер с алой розой тешится игрой.
Спорить вздумала фиалка с локоном твоим —
Ей пришлось согнуться: ветер ей воздал с лихвой!
Гиацинт приблизь ты к розе хоть на краткий миг,
И навеки мир утратит счастье и покой.
Чернокудрая поближе подошла ко мне, —
Убегай скорей, терпенье,- трудно мне с тобой!
Атаи глаза газельи полюбил теперь,
Взгляд раскосых глаз страдальца не сразит стрелой.
* * *
Солнце утром горит на востоке не в твоих ли, о радость, лучах?
Словно солнце красы ты восходишь, сея взглядом влюбленность в сердцах.
Появились разбойничьи очи, губы дерзкий свершают набег —
Видно, кровь проливать ныне можно, разрешил винопитье аллах.
Да, вино всех влюбленных отрада, и недаром арабы вино
Называют "покоем", высоко поднимая фиал на пирах.
Уверяют притворно захиды, что высокий им страшен господь;
Раб, навеки плененный тобою, пред красавицей падает в прах.
Увидавши твой стан и походку, муэдзин оставляет мечеть,
Благодать на земле он вкушает — не гулять ему в райских садах!
О царица красавиц! Едва лишь собираешь ты войско кудрей,
Всех людей постигает смятенье, в их сердцах и греховность и страх!
Коль певец заведет средь собранья сладкозвучную песнь Атаи,
То Зухра заиграет на чанге, — солнце будет сиять в небесах.
* * *
Приходи, о кумир, наступили весна и праздник,
Снова людям красавица стала нужна и праздник.
На мгновенье откинь покрывало с лица, откройся,
Пусть тюльпаны и розы увидит страна- и праздник.
Я от жажды страдаю. Дай влагу мне уст студеных
В этот день, чтобы слились отрада вина и праздник
Проиграю я -душу за очи твои — две Кабы,
Ведь от предков далеких игра нам дана — и праздник.
Я душою молю — не заставь Атаи ждать долго,
Пост ужасен; с душою лишь радость дружна — и праздник.
* * *
Губ твоих вино, о дорогая,-это не Ковсар ли полноводный?
Тонкий стан, стройнее кипариса, как прекрасен он, с тубою сходный!
вернуться
4
Здесь глаза сравниваются с кяфирами, то есть немусульманами, черные кудри — с китайцами, представителями другой веры; о них говорится здесь как о союзниках кяфиров.