Семенной огурец на каблуках задумался. К планерке он был не готов ввиду абсолютного отсутствия идей. Он не умел организовывать передачи по-большому.
— Мы устроим дебаты, — ляпнул он первое, что пришло в голову.
— Годится. Теперь газеты.
— У нас есть план, — всполошился Асбест Валерианович. — Мы затеем перепалку между «Cменой» и «Губернской правдой». Сделаем отвлекающий маневр. Я буду нападать на «Лишенца», — сказал Шимингуэй, — а Фаддей пусть защищает его. Чтобы в споре родить истину следующего содержания: проходимцы, ступившие на газетную тропу, должны маяться в КПЗ, а не дурью!
Шутка несколько оживила сборище.
— Ясно. Ну, а конкретно что будем делать с ними? — обратился Платьев к человеку от органов. — Есть какие-нибудь предложения?
— Их надо на чем-то поймать, — придумал тот, перелистывая заведенную на «Лишенца» папочку.
— Мы пытались, — признался Додекаэдр. — Работают по закону, не подкопаешься. Их кто-то грамотно ведет. Они уже на пяти языках выходят. Нам удалось устроить прокол с финнами, а вот китайцы, несмотря на все наши усилия, — на подходе.
Губернатор непонимающе посмотрел на мэра.
— Какие китайцы?
— Мы недавно побратались с Инкоу, — виновато опустил глаза надомник.
— На кой ляд вам это нужно? — удивился Платьев.
— Обещали гуманитарную помощь, — оправдывался мэр.
— Вам что, жрать нечего? Упали вам эти города! Какой от них прок?! Только информация растекается! Этот «Лишенец» проходит как сквозь пальцы!
— А что если вырубить электричество у них в цехе? — придумал Додекаэдр.
— Они установили дизель-генератор, — пояснил человек от органов.
— А если в «унитазе»?
— Пробовали, — сказал мэр.
— Ну, а эти что? — поинтересовался Платьев.
— Эти? Эти зажгли свечку и сели за шахматы.
— Н-да, оригинально. Долго играли?
— Трое суток. Энергию пришлось включить снова. «Унитаз» нельзя надолго обесточивать, там в подвалах федеральные убежища на случай ядерной атаки.
— Тогда забейте пенькой канализацию! — заорал губернатор. — Пусть пару недель посидят в говне!
— Что-нибудь придумаем, — пообещал мэр.
— Отключите телефоны! Заведите уголовное дело, наконец! Но надо же с ними что-то делать!
— Может, лучше тормознуть распространение? — присоветовал Огурцов.
— Они создали свою систему доставки, — пожаловался Додекаэдр.
— Тогда хотя бы из «Союзпечати» выдавить…
— Они развертывают сеть своих киосков, — сказал Додекаэдр. Тридцать точек.
— Упустили вы их, упустили, — метал взгляд по присутствующим Платьев, выискивая, кому бы конкретно адресовать негодование.
Светлейший князь Додекаэдр, предложивший себя в качестве виновного, встал и неловким движением потрогал место, где должна была висеть сабля.
— Что остается? — бросил итоговый вопрос Платьев.
— Надо думать, — сказал князь.
— Если из-под кредита вышибить залог, они останутся голыми, рассудил Мошнак. — Но есть одно «но» - их могут профинансировать.
— Кто?
— «Самосад» и «Ойстрах».
— Вы же с ними беседовали! — возмутился Платьев и осуждающе посмотрел на человека от органов.
— И тем не менее, — сказал Мошнак. — Мне известно наверняка. Но запасных ходов по деньгам у них нет, я знаю.
— Зачем было вообще давать кредит? — вопросил Платьев.
— Очень выгодный процент, — оправдался банкир.
— Понятно, — сказал Платьев. — А что у них интересного по договору с Шарлоттой Марковной?
— Я думаю, творческие союзы не имели права продавать «унитаз» без нашего ведома, — рассудил заместитель мэра Гладков. — Они балансодержатели, а собственник — фонд имущества.
— А вы говорите, ничего интересного, — пристыдил горемык Платьев. Так, значит, сделка совершена незаконно?
— Очень даже может быть, — пообещал прокурор.
— А счет я могу перекрыть хоть завтра, — пообещал Мошнак. — Но дело в том, что они выставляют своего кандидата.
— Кого, если не секрет?
— Макарона.
— Кишка тонка. Он непроходной.
— А может, всю эту ботву в расход? — спросил Авторитет.
— Ясный перец, в расход. Куда ж еще? — дал добро Мошнак.
Макарон вернулся через несколько дней. Не с Лопатой, а с черноплодным мальчиком. Макарон и раньше был знаменит тем, что вместо сказок читал детям инструкции по дезактивации дезинтерийных очагов, от которых молодая поросль стихала в три секунды, но то, что Макарон зайдет в этом так далеко, никто не ожидал. Все явились к нему и заняли очередь за новостями. Макарон молча рассматривал гостей.
— Ты что, решил стать ему посаженым отцом? — cпросил Орехов, рассчитывая подурачиться.
— Поломались все паломники, — произнес в ответ Макарон, и на его лице дрогнул мускул.
— Что-что? — не поняли его.
— Она так и сказала: поломались все паломники.
— Ну и что?
— Приехал я вероломно. И по обстановке понял, что к ней давно никто не ходит. Она отфиксировала мои ходы и, чтоб я не мучался, прямо так и сказала: поломались все паломники.
— Ну и забрал бы ее сюда, раз никто не ходит! — не поняла сложности момента Дебора.
— Интересная ты какая-то, — все не мог перейти к главному Макарон. Как бы я забрал, если она не баба, а мужик?
— Как это понять — мужик? — всполошился Орехов.
— Да вот так! Операцию сделала!
— Ты что?!
— Я сначала не поверил, показывай, говорю! Она и распахнула фалды меня чуть не стошнило. Ну, я этого кудрявого в охапку — и сюда!
— А его-то зачем?
— Как зачем? Я лишил ее материнства! Какая из нее, на хрен, мать? Вы бы посмотрели — это теперь такое создание, что и во сне не привидится!
— Отец-одиночка, связанный интернациональными узами, — неплохо звучит! А? Макарон? — восхитился Орехов. — Пиарщики до такого и за деньги не додумаются. Образ отца региона.
— Да больше, больше, — поощрил Артамонов. — Образ содружества ущемленных. Должно сработать. Ну, а кем он тебе приходится, этот мальчик?
— Брючатым племянником!
— Тогда уж и познакомь, раз привез. Как его зовут?
— Дастин.
— Как, как? Дастин? — оживился Орехов.
— Ну а что тут такого?
— Ничего. Просто наш словарь пополняется еще одним понятием: ДАСтин рожденный в ДАСе.
После горячечных высказываний Макарон взял на руки негритенка, поманил Бека и отправился к тете Пане договариваться насчет присмотра за приемышем.
Вскоре «Лишенец» получил исковое заявление. Прокуратура выступила истцом в защиту общественных интересов. Чтобы обосновать дело, прокуратура истребовала десятки писем от известных танцоров, которым в связи с продажей «унитаза» стало негде выступать проездом на северо-запад. Не в Путевом же дворце Екатерины Великой, в конце концов! И прокуратура как бы учла просьбу звезд. Пострадавшим выставили фонд имущества, а соответчиками — «Лишенца» и творческие союзы во главе с Шарлоттой Марковной, за то, что заключили ничтожную сделку.
— Неплохое продолжение, — оценил все это паникадило Артамонов, дочитывая исковое заявление. — Что будем делать?
— Я бы не стал тягаться с прокуратурой, — сник Орехов.
— А зачем с ней тягаться? — воодушевился Нидворай. — Пусть она тягается с законами. Мы — добросовестные покупатели, а чье было имущество — пусть разбираются меж собой. Мы заплатили — до свиданья!
— Вот это разговор, — поощрил Нидворая Макарон.
— Мне кажется, рано поднимать шум, — успокоил всех Нидворай. Ничего особенного не произошло. Подумаешь, подали в суд! Его еще выиграть надо.
— И верно, — согласился Макарон. — «Лишенец» не закрыли, а это самое главное. Все остальное — больные придатки.
— Предлагаю на суды не ходить, — посоветовал Нидворай. — Чтобы не позориться. Надо пустить дело на самотек — куда выведет кривая.
— Я не понимаю одного: неужели произвол существует? — наивно вопросила Дебора. — Ведь мы оплатили как положено.
— Именно только он и существует, — объяснил Макарон, — а законность — это такая игра. Правила узнаешь по ходу.
Первая инстанция в иске прокуратуре отказала. Сделку по продаже «унитаза» признали действительной.