Она не спешила убрать ладонь с моего бедра, обе мы зависли вверх ногами перед зеркалом. Дэйзи застыла в напряженной неподвижности – такие моменты случались иногда в ее детстве, а с возрастом сделались совсем редкими. При этом ее прелестное лицо обмякло, и его странная впалость указывала, что угнездиться внутри за ее глазами могло что угодно.
– Как хорошо, что ты приехала после моего звонка, – с легкой заминкой произнесла она. – Не представляю, что бы я без тебя делала.
– Видимо, была бы убита горем и страдала по мне, – живо откликнулась я, и она с облегчением улыбнулась.
Мы обе вскинули головы, услышав далекий стук входной двери, а потом – более громкий, гулкий и настойчивый низкий голос Тома. На лице Дэйзи мелькнул испуг, словно она позабыла о существовании мира, где мы не парим под потолком ее огромного дома, и взяла меня за руку.
– Ах да, ну конечно, – заговорила она, увлекая меня к двери. – Мы же условились, что сегодня к ужину прибудет мой кузен. Пойдем же, дорогая, обещаю, ты сочтешь его совершенно очаровательным.
– Ну, раз ты так говоришь, уверена, таков он и есть.
Это было излюбленное занятие Дэйзи – сводить своих друзей и устанавливать связи между представителями определенного круга. Она славилась подобным умением, оставляя за собой шлейф из множества в разной степени счастливых пар и младенцев, названных в ее честь. Я же всегда была для нее чем-то вроде фиаско, но решила, что это скорее забавляет меня, нежели вызывает еще какие-то чувства. Так или иначе, мне хорошо жилось и одной – и в Луисвилле, и теперь, все эти годы с тех пор, как я перебралась в Нью-Йорк.
Мы вернулись на высокую солнечную веранду, откуда начали полет, и устроились на исполинской кушетке в центре комнаты. Встрепанные волосы мы успели пригладить, платья оправили за считаные секунды до того, как в дверях возник Том. За ним с легким оттенком нежелания следовал поджарый молодой человек в рубашке, с пиджаком, переброшенным через руку, и быстрыми темными глазами, которыми он обводил с интересом все, что видел вокруг.
Он вошел с непринужденной улыбкой и явной неприязнью к Тому, чем сразу мне понравился. На меня он посмотрел внимательно, но долго глазеть не стал, а опустился на колени возле того конца тахты, который занимала Дэйзи, выказывая ей почтение, как она особенно любила. Разговорившись о времени, проведенном ими в Чикаго, они предоставили мне возможность заняться тем, что особенно любила я, то есть невозмутимо наблюдать издалека, прежде чем воспользоваться случаем вступить в разговор. Том, который мялся неподалеку, наконец встрял в их беседу с вопросом о том, чем занимается кузен Дэйзи, и я услышала его имя – Ник. Ник Каррауэй, единственный сын Каррауэев из Сент-Пола, герой войны, видимо, слегка неприкаянный после возвращения из-за океана.
Мне смутно припомнилось, что я слышала о каких-то неладах между ним и девушкой из Сент-Пола (какой-то Морган или Талли), что-то непристойное, а посмотришь на него, и кажется, он воды не замутит. Выглядел он благовоспитанным человеком, хотя, конечно, наверняка никогда не угадаешь.
Странно, что Том, похоже, не замечал шпилек в словах Ника, обращенных к нему, – шпилек, от которых поблескивали глаза Дэйзи. Ехидство под прикрытием хороших манер, и это мне даже понравилось. Человек, у которого есть хватка, гораздо интереснее героя войны, и мне подумалось, что многие, скорее всего, не подозревают, каков Ник на самом деле.
Когда он в очередной раз уколол мужа Дэйзи, вынудив его фыркнуть и резко возразить, я со смехом села.
– Факт! – согласно произнесла я, предоставляя Нику возможность рассмотреть меня как следует. Улыбнувшись, я оторвалась от дивана и предстала перед Ником. На мне были низкие лодочки из серой замши, на шпильках которых я приобретала щегольскую военную выправку; расправив плечи так, что их чуть не свело судорогой, я заметила, как он на мгновение с легкой улыбкой отвел глаза.
Вошел дворецкий с четырьмя высокими бокалами, полными чего-то вкусного на вид, и, когда Дэйзи что-то шепнула ему, добавил в каждый стакан из флакона, вырезанного из горного хрусталя, по две гранатово-красных капли.
– У меня тренировка, – со вздохом сожаления заметила я, но все же взяла свой бокал и с признательностью пригубила его. Коктейль оказался хорош – Бьюкенены не из тех, кто экономит на самом важном, и они не изменяли этому правилу, когда речь заходила о демонике. Запрет на кровь демонов ввели всего за четыре месяца до запрета на спиртное, и теперь, спустя два года, ценные винтажи исчезли даже из лучших клубов Манхэттена.