Ник и Дэйзи вошли, как раз когда я закончила читать, и я поднялась.
– Десять часов, – объявила я. – Девочке-паиньке пора в постельку.
– Джордан завтра участвует в турнире, – объяснила Дэйзи, – в Уэстчестере.
Ник изумился, и до него наконец дошло.
– А, так вы та самая Джордан Бейкер.
Я улыбнулась: да, это я. Мое лицо он знал по фотографиям и спортивным журналам. Если бы он поддерживал связь со склонной к сплетням луисвиллской родней (или, что вероятнее, если бы его мать или тетки жили там), он был бы осведомлен лучше. Впрочем, неважно. Его дело решать, как распорядиться этими знаниями.
– Разбуди меня в восемь, ладно? – попросила я, проходя мимо Дэйзи и пожимая ей плечо.
– Ведь все равно не встанешь, – с улыбкой сказала она. Она выглядела больше похожей на себя, не такой отчаявшейся, и я кивнула Нику.
– Встану. Спокойной ночи, мистер Каррауэй. Еще увидимся.
– Ну конечно, увидитесь, – полетел мне вслед вверх по лестнице голос Дэйзи. – Я даже думаю, не поженить ли вас. Приезжай почаще, Ник, я буду вас – как это? – сводить. Ну, знаешь, нечаянно запру вас вдвоем в гардеробной или отправлю на лодке в открытое море, и так далее.
– Спокойной ночи, – отозвалась я, закатывая глаза. – Я не слышала ни слова.
Можно подумать, я нуждалась в помощи Дэйзи, чтобы очутиться в гардеробной вдвоем с мужчиной, который смотрел на меня такими глазами, как Ник. Свою историю посещения гардеробных я вела еще со времен Луисвилла, а в Нью-Йорке с его обилием автомобилей, уголков для завтрака, укромных балкончиков и лодочных эллингов мне вообще не приходилось ими пользоваться.
Я уснула мгновенно и без сновидений. Двумя часами позже меня разбудила Дэйзи. Она забралась ко мне в постель, как мы часто делали, я подвинулась, освобождая ей место, и она свернулась в клубочек у меня под боком. Лунный свет, проникающий в спальню, серебрил ей волосы и прятал в тени глаза.
– Том уснул? – сонно спросила я.
– Укатил, – ответила она, но, судя по голосу, до мужа ей не было никакого дела. Уехал – и ладно, будто хотела сказать она. Лежа неподвижно, она шевелила лишь пальцами, беспокойно перебирая ленту на моей ночной рубашке.
– И что же? – наконец спросила я, и ее лицо плаксиво сморщилось.
– Я не смогла, – еле выговорила она. – Ох, Джордан, я не смогла сказать ни слова, не смогла себя заставить…
Она всего разок всхлипнула, совершенно несчастная, каким способен быть лишь человек, умеющий быть по-настоящему счастливым, но уже давно лишенный такой возможности.
При мысли о счастье Дэйзи меня осенило: теперь и я вспомнила Джея Гэтсби.
Глава 2
Однажды ленивым летним вечером 1910 года во время званого ужина Дэйзи Фэй улизнула наверх, чтобы разыскать меня. По пути она ускользнула от прислуги, нанятой по такому случаю миссис Бейкер, прокралась, не скрипнув половицами, по коридору мимо зыбкого призрака Анабет Бейкер и не останавливалась до тех пор, пока не открыла дверь моей спальни.
Тот дом на Уиллоу-стрит выставили на продажу, когда мне было тридцать, и я вернулась туда, чтобы увидеть его в последний раз. Моя комната не изменилась со времен моего детства, а может, и со времен Элайзы Бейкер с ее фанатизмом и роковой хрупкостью, спавшей под кружевным розовым пологом и подолгу размышлявшей над атласами чужих стран. Эта постель всегда казалась слишком просторной, мягкой, как мятный зефир, и мебели в спальне была присуща некая костяная тусклость, впечатление от которой не сглаживали даже полированные медные накладки. Я ничуть не расстроилась, увидев, как всю ее купили оптом, видимо, ей суждено было внушать ужас какому-нибудь другому ребенку.
От атласов Элайзы миссис Бейкер избавилась еще до моего приезда, так что из развлечений мне остались лишь нравоучительные книжки о детишках-паиньках, грызущих яблоки, плещущихся в ручьях и слушающихся родителей. Однако я обнаружила, что бумага в них приятно плотная, и в эту бежевую роскошь так и хочется вонзить острые ножницы. Поскольку в эти книги никто не заглядывал, кроме меня, я могла изрезать их, как мне заблагорассудится, начиная с конца, чтобы сделать мой вандализм не настолько заметным. Одни страницы я превратила в крошечные треугольнички и спрятала в зимние ботинки, стоящие в глубине стенного шкафа, другие украсила бахромой, как на платье девушки-ковбоя из шоу «Дикий Запад», на которое меня водили всего год назад.