На перекресток вступает новая колонна. Среди демонстрантов видны фигуры Доры и Калниньша.
Карета Вимбы несется по новой улице. Ей преграждает дорогу колонна Балтийского вагонного завода.
Кучер снова сворачивает в переулок. Навстречу движется еще одна колонна демонстрантов. Впереди рабочие несут плакат: «Завод Феникс».
Карета Вимбы мечется по узким переулкам…
Кучер все сильнее хлещет храпящих, загнанных лошадей.
Все быстрее мчится карета…
Все уже переулки на пути Вимбы…
Дворец Мейендорфа. Потерявший свою обычную респектабельность, Вимба вбегает наверх по лестнице и, запыхавшись, входит и приемную.
На пороге его встречает Ангелов и жестом показывает в сторону окна. У высокого окна, сдвинув брови, молча стоит барон фон Мейендорф и смотрит на мощную демонстрацию, проходящую по площади.
Сквозь закрытое окно ясно доносится громкое пение «Варшавянки».
Вимба подходит к Мейендорфу и растерянно спрашивает:
— Ваше превосходительство… господин барон… Что же это такое?.. Бунт?.. Или революция?..
Мейендорф невозмутимо спокоен.
— А… милейший Вимба!.. Нет, пока… это только прогулка на свежем воздухе… Это очень полезно, особенно для некоторых… кто гуляет в последний раз…
Вимба в изнеможении опускается в кресло.
Барон морщится и с кислой улыбкой говорит своему посетителю:
— Вимба… выпейте воды… У вас очень противная манера стучать зубами…
Комната для свиданий в рижской тюрьме. За проволочной сеткой стоят арестованные. На некотором расстоянии — вторая сетка, за которой видны пришедшие на свидание родственники и друзья.
Между сетками медленно прогуливается тюремный надзиратель.
Пожилая женщина, стараясь быть спокойной, громко шепчет, вцепившись руками в сетку:
— Береги себя, Мартин… О нас не беспокойся, как-нибудь проживем. И ни о чем не жалей!
Рядом быстро говорит молодая женщина в аккуратном клетчатом платочке.
Она пытается быть оживленной и бодрой:
— Мне уже обещали работу, может быть, на будущей неделе… А Велточку я отправлю к бабушке, на хутор… Так будет лучше.
Старик-рабочий со слезами на глазах молча смотрит на сына: он не в силах произнести ни одного слова.
Немного поодаль от старика к проволочной сетке прильнула женщина с грудным ребенком.
— Маленький теперь тихий, спокойный. А Васенька уже начал ходить… Если позволят, я в следующий раз возьму его с собой.
Медленно шагает между сетками надзиратель. Он совершенно спокоен — он привык.
Наконец за сеткой появляется Аспазия. Откинув вуаль, она кристально глядит на Райниса.
Райнис похудел, глаза его глубоко запали.
Аспазия следит за проходящим мимо надзирателем и торопливо передает:
— …В ту ночь, когда тебя взяли, были большие аресты… Арестованы Петерис, и Александров, и Калниньш… Только Дора успела уехать…
Райнис спокойно отвечает:
— Это я знаю.
Аспазия с горечью добавляет:
— Вот видишь — все случилось так, как я говорила… Но ты меня не слушал… Ну, ничего…
Она все пристальнее рассматривает Райниса.
— Ты похудел… у тебя очень усталые глаза… ты себя плохо чувствуешь?..
— Нет. Я себя отлично чувствую… Сначала я страшно тосковал, метался: три шага вперед, три шага назад… а потом начал работать над Лермонтовым… Ты знаешь, я почти закончил перевод «Демона»…
Аспазия одобрительно кивает головой.
— Да, это очень хорошо… Сейчас это может помочь…
Райнис с огромной нежностью смотрит на Аспазию.
— Я бесконечно счастлив, что ты пришла… что я тебя вижу…
— Да?.. Милый…
— Моя дорогая…
После паузы Райнис откидывает со лба спутанные волосы и закрывает глаза рукой…
— Меня одолевают мысли… Мне хочется писать и писать… Я задумал пьесу — я хочу рассказать о борьбе, которая не может окончиться, пока существует добро и зло!..
Мимо них проходит надзиратель. Аспазия пытается переменить разговор.
— Ян, у нас всего несколько минут… Нам нужно условиться…
Но Райнис ее не слушает.
— Подожди!.. В этой пьесе я хочу показать, что борьба Лачплесиса продолжается… Да, да, продолжается!.. Я, быть может, назову это «Огонь и ночь…» Как ты думаешь, дорогая?..
Аспазия еще более настойчиво твердит свое:
— Это хорошо… Но, Ян, послушай… не будем тратить на это время… Сейчас речь идет о твоей судьбе… Твое дело выделено, оно будет слушаться отдельно…
Райнис с удивлением перебивает:
— Отдельно?.. Почему отдельно?
— Мне удалось этого добиться — тебя будут судить одного… Как поэта… понимаешь?.. Я пригласила самого лучшего петербургского адвоката…