К Мейендорфу протискивается Вимба. Только теперь барон его замечает.
— А-а… милейший Вимба… Если я не ошибаюсь, вы когда-то очень увлекались Аспазией?..
Миллионер с осторожностью осведомляется:
— А что-нибудь случилось, барон?..
Мейендорф неопределенно улыбается.
— Нет, пока… Но неудобно оставлять на свободе вдову казненного поэта…
Вимба не может скрыть своей радости.
— А разве Райнис?..
Барон успокоительно отвечает:
— Пока, нет… Но…
Вимба, помявшись, с театральной аффектацией произносит:
— В дни великих испытаний любовь смолкает, ваше превосходительство.
Мейендорф усмехается и поощрительно хлопает Вимбу по плечу.
Бравурно звучит за окнами походный кавалерийский марш.
Марш сменяет тревожная музыка. В нее вплетаются выстрелы, крики, конский топот, свист нагаек.
Официальная бумага с текстом, отпечатанным на пишущей машинке. В левом углу — типографский штамп.
Министерство внутренних дел
Канцелярия временного
Прибалтийского
генерал-губернатора
5 отдел
15 декабря 1905 г.
№ 133/6
Секретно
ГГ. КОМАНДИРАМ
КАРАТЕЛЬНЫХ ОТРЯДОВ
Генерал-майорам
ВЕНДТУ и ОРЛОВУ,
есаулу графу фон ГРАББЕ
По Высочайшему Повелению вам надлежит незамедлительно подавить все очаги бунта. При проведении операции в первую очередь должны быть арестованы и преданы военно-полевому суду нижеследующие лица: Александров, Петерис, Райнис (поэт), Приеде, Кириллов, Мауриньш, Букс, Полонский.
Тишина. В разгромленном коридоре, который ведет в помещение редакции газеты «Циня», появляется Аспазия. Она медленно проходит через комнату экспедиции, осторожно смотрит по сторонам…
Кругом все разбито. В углу валяются обломки мебели, полусожженные обрывки бумаг…
Поэтесса спускается по деревянной лесенке в наборную. Здесь она застает картину еще большего разгрома… Вместо окон зияют пустые дыры, весь пол усыпан щепками, осколками стекол, шрифтом…
Аспазия озирается по сторонам, как бы стараясь понять, что же здесь произошло.
Вдруг она замечает под обломками наборной кассы какую-то книжку. Она быстро вытаскивает из кучи мусора экземпляр «Посевов бури».
На обложке чернеет след подкованного сапога.
Тревожное смятение пробегает по лицу Аспазии.
На улицах Риги лежит талый снег.
Здание театра, в котором помещается Федеративный комитет. На ступенях подъезда, на ящиках с патронами и просто на тротуаре отдыхают вооруженные рабочие-дружинники. Вдоль тротуара прохаживаются три студента с маузерами на поясных ремнях.
К подъезду подходит растерянная Аспазия. Ее провожают удивленные взгляды.
Стоящий на карауле рябой матрос преграждает ей дорогу к входной двери.
— Вы куда?
Поэтесса торопливо объясняет:
— Мне нужен Федеративный комитет…
Матрос испытующе на нее смотрит. Она сразу отвечает на его безмолвный вопрос:
— Я — Аспазия…
Караульному это имя, повидимому, неизвестно. После паузы Аспазия добавляет:
— Я… жена Райниса…
Тогда рябой матрос дружелюбно улыбается и пропускает ее:
— Проходите, пожалуйста.
Поэтесса входит в широкое фойе, где когда-то состоялось ее первое знакомство с Райнисом.
Сейчас фойе имеет совершенно необычный вид. Вдоль стены стоят штабелями ящики…
У колонн вповалку спят утомленные дружинники… Взад и вперед снуют вооруженные люди.
Мимо Аспазии пробегают две молоденькие девушки с ружьями за плечами.
Чернявая девушка на ходу бросает:
— На верфи Вимбы драгуны…
Ее шустрая подруга, запыхавшись, отвечает:
— Да, я знаю… Оттуда уже привезли раненых…
Аспазия смотрит им вслед.
На подмостках, где в день премьеры пьесы «Вайделоте» играл в антрактах оркестр, Дора распаковывает большую кипу листовок.
Вокруг помоста толпятся дружинники.
Дора снимает пенсне и начинает раздавать листовки.
— Когда приедете в деревню, начинайте с этой листовки ЦК — «К труженикам земли»… И каждый еще получит по десять экземпляров «Посевов бури»…