— Сто пятьдесят комбайнов? Это выходит меньше, чем по одному комбайну на шахту. Так? — Он покачал головой. — Нет, одна ласточка весны не делает. Я думаю, будет более правильно, если для начала мы внедрим триста комбайнов! Триста! А? Это возможно?
Просторный кабинет директора завода угольного машиностроения.
За длинным столом с моделями врубовок, вентиляторов и других образцов заводской продукции сидят вызванные на совещание инженеры и руководители цехов.
Рядом с уже знакомым нам директором завода и конструктором Трофименко сидит секретарь обкома Кравцов. Они внимательно слушают выступление инженера Акимова — высокого человека в рабочей спецовке, но с идеально белыми и выглаженными углами шелкового воротничка. У Акимова приятный, ласкающий ухо тембр голоса:
— Создание такой машины, безусловно, огромная заслуга ее автора — конструктора Трофименко. Многие до него пытались решить эту задачу, но безуспешно. А сейчас нашему заводу поручено выпустить серию в пятьдесят машин. Хорошее дело, нужное, — кто смеет возражать? Но между искренним желанием, желанием выполнить задание, и готовыми пятьюдесятью комбайнами к концу этого года лежит еще область, именуемая реальными возможностями. Нам, инженерам-конструкторам, неразрывно связанным с производственной жизнью завода, полагается считаться с таким серьезным фактором, как реальность намечаемых планов, и именно поэтому мы все и должны здесь честно заявить руководству, что не видим никаких возможностей для реализации поставленной задачи.
Неожиданный вывод Акимова вызывает сначала удивление, а затем и гнев директора завода:
— Вы уполномочены выступать от имени всех конструкторов завода?
— Нет, нет! — раздаются в кабинете возмущенные восклицания.
Акимов спокойно пожимает плечами:
— Я лично говорю от своего имени. Как мне известно, выпуск пятидесяти комбайнов не освобождает наш завод от обязательств по производству тяжелых врубовок, вентиляторов и другой продукции по годовой программе, утвержденной правительством по нашему пятилетнему плану. Задание это является, очевидно, сверхплановым. А после испытания на шахте в комбайн нужно внести еще много чисто авторских коррективов и изменений, нужно заново составить рабочие чертежи, изготовить сложную оснастку, разработать технологию производства и т. д. и т. п., что, по-моему, невозможно в столь короткие сроки. Конечно, Дмитрию Ивановичу Трофименко, не работающему у нас на заводе, легко обойти эти вопросы, ибо не ему за это дело отвечать… Да и любой на его месте рассуждал бы, наверно, так же: в конце концов, он автор этой машины, и это его личный успех!
Трофименко вскакивает с места, лицо его пылает от стыда и возмущения:
— Да как вам не стыдно? Разве дело тут в личном успехе? Разве я кого-нибудь заставляю?
— Подожди, Дмитрий Иванович, это я отвечу вместо тебя, — вмешивается директор завода.
Тогда подымается Кравцов и строго замечает:
— Зачем вы зажимаете человеку рот? Товарищ Акимов самостоятельно мыслящий человек, инженер, к тому же и сам конструктор. Он, безусловно, имеет право на собственное суждение в таком серьезном деле!
Сидящие в кабинете люди с удивлением посмотрели на секретаря обкома. Кравцов вежливо предлагает:
— Продолжайте, товарищ Акимов, мы вас внимательно слушаем.
Торжествующе посмотрев на своих соседей, Акимов солидно отвечает:
— Спасибо, я уже сказал все.
Директор завода снова вспыхивает:
— Я тоже инженер, и у меня тоже есть право на собственное суждение, и поэтому я вам отвечу!
Предупреждая спор, Кравцов настойчиво повышает голос:
— Разрешите мне всего два слова!
Выждав паузу, он спрашивает у собравшихся:
— Это совещание посвящено вопросу о выпуске вашим заводом пятидесяти комбайнов. Верно? Я не ошибся?
— Конечно.
— Но я должен сообщить вам, что партия и правительство оказали нам: не пятьдесят, а триста комбайнов! И триста комбайнов — только для начала! Так сказал товарищ Сталин. Внедрение такой машины на наших шахтах есть еще один шаг нашего народа в коммунизм! Так сегодня стоит вопрос! Теперь вы знаете все! Прошу продолжать обсуждение.
Секунда молчания обрывается шумом стихийно вспыхнувшей овации. Взволнованные известием, инженеры вскакивают с мест и громко аплодируют.
Перекрывая шум аплодисментов, громко призывает парторг завода:
— Товарищи! Об этом немедленно должен узнать весь завод! Все рабочие цехов!
— Вы только подумайте, товарищи, кто дал нам это задание? — звонким голосом спрашивает оратор.