Моя голова развернулась быстрее, чем согласовала бы это с мозгом, мой синапс работает по собственным правилам. Первое, что попалось мне на глаза, это герб Уинстона, вышитый на стандартном школьном блейзере. Затем взгляд поднялся выше, и еще выше, пока я не задрала голову почти до упора.
Первый ученик, который утрудил себя поговорить со мной, был высоким... Выше меня больше, чем сантиметров на тридцать. Глаза были зелеными и почти такими же темными, как и блейзер, плечи широкие, взгляд встретился с моим. И в нем я увидела осуждение, намек на злость и очень много сарказма. Слова, сорвавшиеся с губ цвета спелой вишни, шли в разрез с выражением его лица. Этот парень с волосами цвета воронового крыла был больше уже похож на мужчину, и он не давал мне совет. Это было предупреждение.
Сильный шок от его присутствия, а также богатство и превосходство, которое он источал, почти сбили меня с ног. Он ждал чего-то, челюсть была сжата от сдерживаемого веселья из-за моего изумленного молчания.
Когда я, кажется, так и не смогла подобрать слов, и когда я стала видеть только его лицо, он приблизился ко мне. Длинные ловкие пальцы взяли прядь моих огненно-рыжих волос.
Он закрутил локон вокруг пальца, рассматривая меня, но мой взгляд следил за его движениями с каким-то детским страхом.
Он нагнулся, и в нос мне ударил запах древесины после грозы.
– Или не нужно. Мне весело наблюдать за тем, как они делают с тобой все, что хотят. Ты не принадлежишь этому месту, деревенщина.
Его оскорбление, прозвучавшее как самое отвратительное проклятье, которое он только мог подобрать, вытянуло меня из забвения.
Я резко подняла голову, волосы обратно упали мне на плечо, а он холодно и злобно усмехнулся, забавляясь.
Я должна была сказать хоть что-нибудь, защитить себя, бороться... но я никогда не была борцом. Я никогда не хотела внимания к себе. Честно говоря, я никогда не знала, чего хочу.
Поэтому, развернувшись на каблуках, я убежала.
Что эта элита не понимает, так это то, что у меня нет намерения становиться одной из них. Я была счастлива выполнять роль аутсайдера, того, кто не принадлежит ни к одной группе. Единственное, я бы хотела, чтобы этот год прошел как можно более безболезненно и незаметно для меня. У них мог быть их статус, их высшее общество, их правила. Мне ничего из этого не нужно, и по крайней мере я знаю об этом.
Это была не моя вина, что меня затолкали в эту новую жизнь, и мне хотелось выйти отсюда как можно скорее.
Глава 2
Рыжий вихрь скрылся за углом в конце коридора и идеально контролируемое презрение, что закипало в моих венах, снова заворочалось и разгорелось внутри меня.
Я бы назвал нашу первую встречу удачной.
Нора Рэндольф, я бы никогда ее не отнес к МакАлистерам, должна быть ликвидирована. Все, чем она является сейчас, все, с чем она связана, все погрязло в грязи. А сейчас, так как она является моей пешкой, мы теперь можем полностью разоблачить ее старого доброго отчима и показать всем, кем он является на самом деле.
Убийцей.
Зазвенел звонок на первый урок. Идеальная гармоничная мелодия, которая, я уверен, Норе была не знакома. Наверно в ее дыре, из которой она вылезла, они вероятней всего звонили в коровий колокольчик или чем-то подобным для таких дикарей.
Вокруг толпились школьники. Те, что помладше тащили кучу книг в руках, торопясь на свой первый урок.
А я? А я просто облокотился на шкафчик, который принадлежал Норе, натачивая свои когти, словно тигр, образно говоря. Не то чтобы выпускной класс нуждался во мне сейчас, чтобы управлять младшекурсниками, но я почти мог чувствовать запах свежей крови в воздухе.
Эта школа выращивает и обучает самых избранных из всей элиты. Члены Парламента, верхушки бизнеса, члены королевских семей, атлеты... Все они отправляют сюда своих чад. В знаменитую частную школу, которая вырастила и их самих. В школу, после окончания которой ты обретаешь связи и определенную галочку в резюме.
А я был центром всего этого. Ашер Уильям Фредерик из семейства Корнуолла Фредерика. Мой отец был одним из самых влиятельных людей в британском правительстве, так же, как и все мои родственники были влиятельными в обществе людьми.
– Уже подчиняешь девушек своей воле? Хотя бы остальным из нас дай фору на сегодня, приятель.
Мне не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что человеком, хлопнувший меня по плечу, был Эдвард Ле Ду. Голос у него был хриплым после тяжелой ночки, которая закончилась меньше, чем восемь часов назад. Эд, который был моим лучшим другом с тех пор как нам исполнилось девять, решил, что это отличная идея закатить масштабную вечеринку в огромной библиотеке его отца, чтобы отпраздновать завершение лета. Это вообще было чудо, что кто-то из нас стоял здесь с блестящими глазами в пол восьмого утра.
– Нет. Ту я хотел просто напугать и шокировать, – презрительно ухмыльнулся я.
– Как скажешь, приятель. У тебя такие странные отношения с этими птичками. Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты из тех любителей цепей и кнутов.
– Отвали, – будто я собирался обсуждать то, как я люблю трахаться.
– Тоже люблю тебя, мужик. В любом случае, давайте уже пойдем, только профессор Хаг в этом году будет делать для нас исключения.
Мне было все равно. Мне уже давно обеспечено место в Оксфорде. Мне едва ли нужно появляться здесь в течение года и очаровывать каждого учителя как это умеют делать в нашей семье.
– Или мы можем сходить в наш клуб «Gentleman’s Lounge» и избавиться от усталости прошлой ночи, – я выгнул бровь.
Приватный танец сейчас кажется тем, что доктор прописал.
Эд застонал.
– Я бы с удовольствием, но мама выбьет из меня все дерьмо.
Мой лучший друг был типичным пустозвоном. И этот пример был тому показателем.
– Ладно, я пойду на уроки только потому, что это первый день.
Но я все же бросил еще один взгляд на конец коридора прежде, чем последовал за Эдом.
Я ожидал, что почувствую, будто просыпаюсь от того, что давил своей силой на другого человека. Это было в моей крови – сеять страх с хорошо подобранной ухмылкой на лице или управлять людьми просто взмахнув пальцем.
Чего я действительно не ожидал, так это то, как начал вставать мой член при виде нее. Газетные издания не оценивали ее по достоинству. Хоть она и была американкой, но была хорошенькой особой. Длинные ноги и убогая невинность, светящаяся в глазах.
Она не знает, какой этот мир на самом деле. Что люди, с которыми я общаюсь, могли бы сделать с ней.
Что я бы мог сделать, и на самом деле планирую сделать.
Усевшись на уроке по истории Европы восемнадцатого века, во мне все еще плескалась злость, а в голове уже обрисовывался план, который вскоре я воплощу в жизнь.
Глава 3