– Нет…
Больше ей ничего не удалось сказать, губы Роберта накрыли ее губы, и в одно мгновение Тришу охватил огонь. Триша застонала и вцепилась в плечи Роберта. Она попыталась его оттолкнуть, но безуспешно: Роберт положил ладонь ей на спину и прижал к себе так крепко, что от близости его возбужденного тела у Триши ослабели колени. Он безошибочно почувствовал ее страстный отклик и отметил его довольным рычанием, напоминающим ворчание сытого тигра.
Если поцелуй был задуман Робертом как наказание, то его замысел полностью провалился, Триша не чувствовала себя наказанной, напротив, она стала отвечать на его поцелуй с такой жадностью, словно ее впервые целовал мужчина. Неожиданно их осветил яркий луч. Роберт прервал поцелуй и выругался, но не выпустил Тришу из объятий. Она спрятала лицо на его груди и, если бы возможно было, больше никогда не подняла бы голову. Если она была шокирована, когда застала Эндрю целующимся с Юной, то сейчас, когда кто-то застал ее целующейся с Робертом, она чувствовала себя еще хуже.
– Прошу прощения, сэр, – сказал мужской голос. – В фонаре у ворот перегорела лампа, я услышал, что ворота закрылись, вот и пришел посмотреть, в чем дело.
– Арчи, да опусти же ты этот чертов фонарь! – приказал Роберт.
Мужчина – по-видимому, охранник – выключил фонарь, и все снова погрузилось в темноту. Триша сумела наконец разжать пальцы, которыми цеплялась за Роберта. Ей было ужасно стыдно за собственный несдержанный отклик на его поцелуй, и она радовалась, что в темноте никто не видит ее пылающего лица. Как она могла растаять от поцелуя Роберта, ведь она его ненавидит? Она снова попыталась отстраниться, но Роберт лишь прижал ее к себе еще сильнее. Он говорил о чем-то с Арчи, но Триша не понимала ни слова. У нее было странное ощущение, словно ноги ей больше не принадлежат и не подчиняются, они будто свинцом налились, а внизу живота зародилось странное ощущение ноющей пустоты, такое острое, что Триша невольно всхлипнула. Одному Богу известно, как Роберт истолковал ее всхлип, но в следующее мгновение Триша почувствовала, что ее куда-то подталкивают, вынуждая идти по мощеной дорожке.
– Отпусти!
– Ни за что. В ближайшем будущем можешь на это не рассчитывать.
Мрачный сарказм в голосе Роберта был так щедро приправлен сексуальным напряжением, что Триша споткнулась. Роберт помог ей удержать равновесие и идти дальше.
Наконец Роберт остановился перед высокой дверью. Пока он поворачивал дверную ручку одной рукой, другая переместилась с талии Триши чуть выше и коснулась ее груди. Тришу окатила новая волна жара, она почувствовала, как соски твердеют и натягивают ткань платья. Дверь открылась, и они оказались в просторном холле. Потолок с выступающими балками и темные дубовые панели выдавали солидный возраст дома, но рассмотреть все повнимательнее Триша не успела – Роберт быстро повел ее по коридору, отходящему от холла.
Коридор делал несколько поворотов, от него отходили другие коридоры, и вскоре Триша запуталась и поняла, что без помощи Роберта не найдет дорогу обратно. Наконец Роберт открыл очередную дверь, и они оказались в просторной комнате с узорным паркетным полом и гобеленами на стенах. Массивная украшенная резьбой дверь закрылась за спиной Триши. Она огляделась. Комната, обставленная старинной мебелью, стоила того, чтобы присмотреться к ней повнимательнее, но сейчас Трише было не до того.
– Куда ты меня привел? Зачем?
Роберт улыбнулся, но в его улыбке Трише привиделось нечто зловещее, а когда он скрестил руки на груди, это впечатление еще более усилилось.
– Добро пожаловать в Нортнэсс-хилл, – негромко сказал он. – В этом доме наша семья живет без малого четыреста лет. Полагаю, на первый вопрос я ответил. Что касается второго… – Роберт выдержал паузу и вызывающе усмехнулся. – Конечно, я привез тебя сюда для того, чтобы дать волю своим грязным инстинктам – во имя мести, естественно, зачем же еще? Здесь мне никто не помешает, а тебе никто не поможет.
Роберт видел, что Триша побледнела, но он был настолько зол, что его это не тронуло. Он был не просто зол, он был в ярости. Ради Триши он поставил на карту свою репутацию, спас ее от корыстного мерзавца, увез из осиного гнезда, дал ей время осмыслить случившееся. И что получил взамен? Стоило бывшей подруге Триши сказать о нем какую-то гадость, Триша тут же поверила и стала считать его своим врагом.
– Только попробуй дотронуться до меня хотя бы пальцем, я тебе глаза выцарапаю!
На лице Роберта появилась издевательская ухмылка.
– Пустая угроза! Мы оба знаем, что, если я дотронусь до тебя, и не одним пальцем, а обеими руками, ты замурлычешь, как кошка. Может, проверим?
Роберт с удовлетворением отметил, что Триша испуганно попятилась. Чтобы проверить, как она отреагирует, он даже сделал небольшой шаг в ее сторону.
– Не прикасайся ко мне!
Но тело уже предало Тришу. Слова Роберта о том, что он даст волю своим грязным инстинктам и никто ему не помешает, должны были возмутить ее до глубины души, но вместо этого взволновали и пробудили желание, так что бороться Трише предстояло не столько с Робертом, сколько с самой собой.
– Я не буду ничьей жертвой, особенно твоей!
– Вот как? Почему же раньше ты легко становилась жертвой любого обмана?
Триша недоуменно нахмурилась.
– Что конкретно ты имеешь в виду? Неужели Юна сказала неправду и Джейн – вовсе не твоя сводная сестра?
– Нет, в этом Юна не солгала.
– Тогда я не понимаю, о чем ты говоришь? – Триша возмущенно всплеснула руками. – Роберт, у меня были очень тяжелые вечер и ночь, неужели ты думаешь, что я сейчас способна играть в словесные игры?
Роберт хотел ответить, но Триша не дала ему вставить ни слова.
– Не знаю, что Эндрю сделал твоей сводной сестре, но я в этом не виновата. Когда я с ним познакомилась, между ними уже все было кончено… во всяком случае, так он мне сказал. Я не уводила мужчину у Джейн! – На последних словах голос Триши сорвался на крик. – Так что не смей меня обвинять в ее страданиях, ты не имеешь права мне мстить, я ни в чем не виновата! Если тебе так уж хочется кому-то отомстить, займись Эндрю, а я… я хочу уехать отсюда.
Роберта удивила злость, с которой Триша накинулась на него. Он покачал головой.
– А я-то, наивный, думал, что ты попросишь у меня прощения за то, что поверила клевете бывшей подруги и хотя бы ненадолго допустила, что я могу использовать тебя как орудие мести!
– Я…
– А после этого, – неумолимо продолжал Роберт, – как я надеялся, мы сможем продолжить то, что начали еще у ворот, когда нас прервал Арчи. То есть займемся сексом по-настоящему, на моей просторной удобной кровати, где мы вместе прогоним прочь твою вполне понятную и объяснимую грусть.
Трише не понравилось, что он описал ее состояние как грусть, по ее мнению, это было очень мягко сказано, но возразить она не успела.
– А уже после секса мы могли бы поговорить и о Джейн, и о том, что все семейство Кэссиди в большом долгу перед тобой за то, что ты отвлекла Эндрю от Джейн. К счастью для нашей семьи, он вообразил, что наследница Мак-Кинли – более выгодная партия, чем Джейн. Но если ты предпочитаешь уйти прямо сейчас – что ж, пожалуйста. – Роберт отошел от двери, давая Трише дорогу. – В холле есть телефон, можешь позвонить и вызвать такси. Не советую возвращаться на квартиру, лучше попроси отвезти тебя в отель, а то вдруг твой бывший жених и твоя бывшая подруга предаются страстному сексу на ковре в вашей с Юной общей гостиной?
По еще сильнее побледневшему лицу Триши Роберт убедился, что его последняя фраза достигла цели. После этого он с чувством исполненного долга повернулся к Трише спиной и отошел в дальнюю часть комнаты. Доставляло ли ему удовольствие, что он подлечил собственное самолюбие за счет самолюбия Триши? Нет, не доставляло, вернее удовольствие это было изрядно отравлено муками совести, но, поскольку никто из них не хотел уступать, победил сильнейший. К тому же Роберт был слишком зол. Он мог бы найти с десяток более интересных способов провести этот вечер, если бы не посвятил его спасению Триши Уолкер. Да, с ролью благородного рыцаря он справился неважно. Он не смотрел на Тришу, но чувствовал, что она пока не двинулась с места. Роберт подошел к старинному буфету из мореного дуба и открыл дверцу. Внутри буфет был превращен в современный бар. Роберт достал бутылку коньяка, плеснул его в коньячную рюмку и, согревая рюмку в ладони, искоса взглянул на Тришу.