Диаграмма № 25
I —34. Фh5 Ле7! 35. КеЗ Фb7 36. Л:d3 Ф:а7 37. Kpf2 Cd4.
II —34. Фg4 f5 35. Фh5 Ле7 с угрозой Cd4+ и Л:а7. Если 36. КеЗ, то f4! или 36. Cf2 Cd4) 34 ... Cg7—сЗ (Этот ход коварнее, чем он кажется на первый взгляд. Если сейчас 35. Лdl, то 35 ... Ле1! 36. Фс2 Л:dl 37. Ф:dl Cd4+) 35. Кf1—еЗ Фd5—d8, и черные выигрывают качество, а с ним и партию.
Но вот подошли и дни первого Международного шахматного турнира в СССР. Противниками советских мастеров были испытанные зарубежные гроссмейстеры и чемпионы, в числе которых находились чемпион мира X. Р. Капабланка, экс-чемпион мира Э. Ласкер, гроссмейстеры А. Рубинштейн, Р. Шпильман, Э. Грюнфельд, Ф. Маршалл, С. Тартаковер и др.
Советские мастера в творческом отношении произвели на иностранцев сильное впечатление. Однако большая профессиональная выучка западных шахматистов помогла им использовать некоторые технические недостатки нашей игры. Все же Левенфиш разгромил Ласкера, а Ильин-Женевский в глубоком, блестящем стиле победил самого чемпиона мира Капабланку. Выиграл у Капабланки и советский мастер Верлинский. Многие из выигранных мною партий в этом турнире помещены в настоящей книге (см. партии № 4, 5, 6, 33, 34, 42 и 50).
Закончился турнир, и перед советской шахматной организацией встала серьезная и благодарная задача — использовать опыт встречи с зарубежными корифеями для дальнейшего развития советской шахматной мысли. В статье, посвященной итогам турнира, я так сформулировал эту задачу: «...Праздник кончился. Наступили вновь наши деловые шахматные будни. Используем же в полной мере достигнутые в турнире результаты и полученный на нем опыт для дальнейшего углубления и расширения нашей повседневной работы среди широких масс трудящихся Советской Республики».
В очередном, V первенстве СССР, происходившем осенью 1927 г., мне вновь удалось добиться первого места. Время, предшествовавшее ему в 1926 и 1927 гг., я посвятил в основном общественной и журналистской работе и играл мало. Все же я сыграл в этот период около 30 партий. Я принял участие в чемпионате профсоюза совторгслужащих, где уже несколько лет руководил школой молодежи. Среди участников было много моих учеников, едва достигших 16—17-летнего возраста. Некоторые из них стали позднее мастерами Советского Союза (Алаторцев, Чеховер, Равинский).
В этом же году произошли мои первые встречи с нынешним чемпионом мира Михаилом Ботвинником.
Ботвинник уже в то время имел репутацию одного из сильнейших шахматистов Ленинграда. В чемпионате города 1926 г. он разделил 2—3-е места с И. Рабиновичем, а в первенстве Северо-Западной области в том же году занял 3-е место, вслед за И. Рабиновичем и Ильиным-Женевским. Дважды с Ботвинником нам довелось встретиться за доской во время массовых профсоюзных соревнований зимой 1927 г. Я играл на первой доске команды совторгслужащих, Ботвинник же возглавлял - сильную команду металлистов. Обе партии протекали с преимуществом у Ботвинника, но закончились вничью. Играл Ботвинник уже тогда превосходно, нехватало ему разве, из-за отсутствия опыта, широкого тактического кругозора.
В том же году летом, для тренировки к предстоящему первенству Советского Союза, Ленинградская шахматная секция организовала небольшой шестерной турнир в два круга. В турнире, кроме меня, приняли участие М. Ботвинник, С. Готгильф, А. Модель, В. Рагозин и Я. Рохлин.
Спортивная борьба за первое место происходила между мною и Ботвинником. В первом круге мы сыграли опять вничью. Участь первого места решилась в нашей встрече во втором круге, где Ботвинник, игравший черными, просмотрел в напряженной позиции неожиданную комбинацию (диаграмма № 26). Последовало: 19 ... f7—f5? (Мы только что разменялись на е4 конями: 18 . . . Кf6:е4 19. Kd2:e4. Я мог взять на е4 и пешкой, нападая на слона черных и выигрывая темп. Я же взял конем. Почему? Ведь не могли же черные полагать, что я добровольно иду на явно выгодное для них продолжение: 19 ... f5 20. Kd2 С:g2 21. Кр:g2 Фd5+и т. д.) 20. Ке4—d6! (Теперь на 20 . . С:g2 черные получат мат после 21. Фа2+) 20 ... Cd5—b3 21. Фс2—c1! с7:d6 22 Cg2:с6 Ле8—е6 23. с5:d6 Cg7—f8 24. d6—d7, и белые выиграли.
Диаграмма № 26
Последующие годы, и особенно 1928 г., были посвящены созданию моего основного литературного труда «Миттельшпиль», о чем подробнее я расскажу несколько позднее. Продолжая свою краткую спортивную биографию, хочу остановиться на 1933 г., когда я принял участие в двух крупных соревнованиях — в турнире ленинградских мастеров и VIII Всесоюзном первенстве.
В турнире мастеров я достиг большого спортивного успеха, разделив 1 и 2-е места с Ботвинником. Во всесоюзном первенстве, победителем которого вышел Ботвинник, я разделил лишь 10 и 11-е места с Н. Рюминым. Причины моей спортивной неудачи на этот раз были не шахматного порядка. Во время турнира я впервые ощутил приступы той тяжелой болезни, которая позднее поставила неодолимые барьеры перед моими выступлениями на соревнованиях. Я проиграл две выигрышные для меня партии — против Сорокина и Левенфиша — вследствие серьезного недомогания сердца, возникшего у меня во время игры.
Во время чемпионата (осенью 1933 г.) вышел в свет мой труд— «Пути шахматного творчества».
Мое выступление в VIII первенстве Советского Союза и издание книги «Пути шахматного творчества» как бы подвели итоги моей шахматной работы в различных ее областях. С 1933 до 1945 г. я не участвовал ни в одном всесоюзном первенстве. Игру в XI чемпионате страны 1939 г. я вынужден был прервать ввиду болезни. Мое участие в международном турнире в Москве 1935 г. было обусловлено соблюдением строгого медицинского режима в связи с прогрессировавшей болезнью сердца В ряде партий я должен был играть по существу в полсилы
Следующая сводка даст читателю представление о моих выступлениях в период с 1934 по 1952 г.
Последняя партия сеанса одновременной игры Романовского в госпитале.
«Миттельшпиль» дался мне с трудом, и я не разрешил полностью вставшей передо мной задачи. Мне не удалось, например, объединить содержание этой важнейшей работы единым замыслом.
Зная удовлетворительно фактическую и хронологическую историю шахмат, я не сумел глубоко проанализировать ее, не сумел в исследованиях исторических фактов применить диалектический метод. Правда, в педагогическом отношении у меня накопился большой личный опыт, я прочел и проработал также ряд крупных педагогических работ, в частности К. Д. Ушинского, изучил историю русской педагогики, и т. п. Но этого было мало. Для меня сейчас совершенно очевидно, что если бы я взялся за «Миттельшпиль» не в 1928, а в 1935 г., то смог бы сделать эту книгу гораздо лучше.