Осень близка, здоровье мое недурно, в Кудинове я поправился. Лиза решительно не хотела здесь жить, скучала (и я понимаю, что со своей точки зрения она права!) и уехала к родным в Крым на какие-то деньги, которые ей мать достала. (Она права, но содержать ее вдали дороже, чем здесь. Удержать я ее не мог; она убежала тихонько днем через сад и рощу и написала записку, что жить тут не может.)
Я тоже начинаю ужасно тосковать, по мере приближения осени, пора в столицу! Недавно говел в Оптиной Пустыни[179] (в 60 верстах от нас); ее старцы славятся наравне с афонскими. Они очень расположены ко мне и, изучивши как характер мой, так и мои обстоятельства, находят, что мне еще надо продолжать заниматься литературой. (…)
Впервые опубликовано в журнале «Русское обозрение». 1894. Сентябрь. С. 366.
53. Н. Я. СОЛОВЬЕВУ. 19 сентября 1875 г., Кудиново[180]
(…) Ваша вторая пьеса и по задаче, и по изяществу, и по объему всем лучше и гораздо выше первой. Она, сверх того, и оригинальна, ибо уклоняется от того серого, ядовито-скучного пути отрицания и насмешки, который в наше время стал уже давно наскучать лучшей части публики. Все люди поумнее и поразвитее (даже и те из них, которые лично несчастливы) давно находят, что жизнь гораздо лучше, чем литература последнего периода (лучше не в том смысле, что она приятнее, покойнее, чем та, которую лет уже 20 и более описывает реальная школа, но в том, что она изящнее, глубже, поэтичнее, красивее, если хотите!). (…)
Если (человек. — Д. С.) имеет истинное признание, не только цензура, но и равнодушие публики и несправедливость критики не охладят его, и рано или поздно он создаст хоть одну классическую вещь. Разве Вы не знаете, что Грибоедов не видал даже славы своей? Мало ли что он был посланником, он к хорошему положению в обществе был смолоду привычен, и его этим удивить было трудно. Но все литературные опыты его до «Горя от ума», которое было допущено на сцену после его трагической смерти, были неудачны. А я? Разве я хулю Тургенева за то, что он утвердил меня на этой дороге, за то, что он говаривал в 50-х годах: «Только от Льва Толстого и от этого юноши (указывая на меня) я жду нового слова»?
И он был прав, и я сказал ему — скажу еще гораздо больше. Помешать этому никто, кроме Бога, не может. Если Бог отнимет у меня завтра жизнь, здоровье, разум, тогда, конечно, я уже не исполню ничего больше. А старик Аксаков[181], которому было 70 с лишком лет, когда он написал свою классическую вещь «Семейная хроника»? Примеров, друг мой, много, и унывать Вам с Вашей энергией вовсе бы не шло (…)
Публикуется по автографу (ГЛМ).
54. К. А. ГУБАСТОВУ. 1 октября 1875 г., Мещовский монастырь св. Георгия[182]
Добрый, добрый, добрый мой Константин Аркадьевич! Я в этом монастыре на неделю, а, может быть, и больше, если деньги позволят. Приехал помолиться, попоститься, познакомиться с монахами и погрустить как-нибудь на новый манер (а то в Кудинове и все приятное, и все неприятное слишком уж правильно и однообразно).
Это всего 35 верст от Кудинова. Монастырь бедный, скромный, малолюдный, но игумен в нем прекрасный, ученик знаменитой Козельско-Оптинской пустыни, в полверсте от Мещовска; гостиница маленькая, новенькая, в русском простом вкусе — очаровательная! И вот, под влиянием уединения и какого-то сердечного тихого умиления, я сажусь вечером писать Вам это письмо (…)
Меня сокрушает одно теперь (да и то днями), это чрезмерный покой и мирное однообразие нашей кудиновской жизни. Есть дни и часы, в которые я задыхаюсь, в другие — ничего (…). Материальное положение мое в Кудинове более чем сносно. Жизнь наша проста и обходится очень недорого (рубл(ей) пятьдесят в месяц, а иногда и менее). Мы с Марьей Владимировной[183] сумели отстоять от братьев[184] это убежище. Сад наш велик, тенист, живописен, хотя фруктов уже в нем нет, как было лет 10–20 тому назад; рощи невелики, но прекрасны (а через десять лет они будут тысяч пять-семь стоить на сруб).
У нас, как в скиту, три маленьких флигеля особо, один — мой, другой — для девиц, а третий — столовая. Все они убраны так, что, верно, понравились бы Вам. Есть несколько коров, собака даже и у нее щенок, есть и кошки, но лошадей нет; фаэтончик очень покойный, много хороших книг, еще от матери и брата оставшихся. Есть по соседству церковь помолиться. Мы постимся по уставу, часто ездим к обедне, бывают у нас и дома заказные всенощные. У нас, при всей скудости наших средств, есть еще, слава Богу, возможность содержать трех-четырех старых дворовых на пенсии кой-какой, завещанной матерью, и иногда купить лекарство бедному человеку. Крестьяне соседние вспомнили меня и ходят ко мне лечиться. Другой бы помирился на этом навсегда, особенно когда есть близко монастыри… а я не могу! Не в том дело, что положение материальное несносно, а в том, что несносны люди в наших столицах, что они недостаточно честны в литературе. Если бы люди были честнее, мне бы не нужно было самому ездить в столицы… (…)
179
Оптина Пустынь — Оптина Введенская Макариева Пустынь, монастырь в Козельском уезде Калужской губ. По преданию, основан в XIV в. разбойником Оптою (в иночестве Макарием). В XIX в. привлекал массу паломников. Для бесед со старцем о. Амвросием сюда приезжали Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Влад. Соловьев и Л. Н. Толстой.
180
Николай Яковлевич Соловьев (1845–1898) — драматург. Учился в Московском университете, но, по бедности, не закончил курса и занялся учительством в одном из глухих уголков Калужской губ. Случайная встреча с К.Н. Леонтьевым (по всей вероятности, в Николо-Угрешком монастыре под Москвой) оказалась решающей в его жизни. Прочтя «Женитьбу Белугина», Леонтьев первым понял его талант и сблизил Соловьева с А. Н. Островским, который принял участие в окончательной отделке этой и некоторых других драм Соловьева. Многие пьесы Соловьева с успехом ставились в столичных театрах. Последние годы жизни он провел в деревне, сильно нуждаясь. Леонтьев написал о Соловьеве статью «Новый драматический писатель Н. Я. Соловьев» (Русский вестник. 1879. № 12).
181
старик Аксаков… — Сергей Тимофеевич Аксаков (1791–1859), — писатель и театральный критик, мемуарист. Автор произведений «Семейная хроника», «Детские годы Багрова внука» и др. Отец К. С. и И. С. Аксаковых. Как и сыновья, держался славянофильских взглядов. Был близким другом Н. В. Гоголя, об отношениях с которым написал книгу «История моего знакомства с Гоголем» (1854).