Вода стекала по ступеням естественной лестницы серией маленьких водопадов, над которыми вздрагивали изумительные переливы радуг. Этот спуск вел к великолепной необозримой долине, густо заросшей елями. Было там и несколько вековых вязов, которые не давали молодой хвойной поросли задушить себя. Они возвышались, зеленые, пышные и величавые, — деревья, что были, наверное, старыми уже тогда, когда край, откуда пришел Роланд, только еще начинал отсчет своей истории. Роланд не сумел разглядеть ни единого признака, который указывал бы на то, что в этой долине когда-нибудь были лесные пожары, хотя по крайней мере несколько молний наверняка сюда ударяло. И молнии — не единственная опасность. Когда-то, давным-давно, в незапамятные времена, в долине этой жили люди: за минувшие недели Роланд пару раз набредал на следы человеческого присутствия. Большей частью то были примитивные самодельные орудия, но среди них попадались осколки глиняной утвари, которую не выделаешь без огня. А огонь — это злая стихия, услада которому — ускользнуть из рук.
Над этим пейзажем, словно сошедшим с полотна живописца, изогнутой аркой раскинулось небо, безупречно чистое голубое небо, если не считать стайки ворон, что кружились в воздухе, что-то выкрикивая своими по-старчески хриплыми голосами. Они, похоже, были чем-то встревожены, как перед началом грозы. Роланд принюхался к воздуху и не уловил запаха дождя.
Слева от ручья громоздился здоровенный валун. Роланд поставил сверху шесть камешков, все — в прожилках слюды. Они поблескивали, как стеклышки, в теплом свете дня.
— Последняя попытка, — сказал стрелок. — Если кобура сидит неудобно… если хоть что-то мешает… то лучше сразу скажи. Мы пришли сюда не для того, чтобы зря тратить патроны.
Она язвительно на него покосилась, и на мгновение ему показалось, что он разглядел у нее в глазах призрак Детты Уокер. Как солнечный блик, подмигнувший со стального клинка.
— А что ты станешь делать, если мне действительно неудобно, но я тебе ничего не скажу? Если я буду мазать и не собью ни одного из этих шести? Тюкнешь меня по башке, как этот твой старый учитель?
Стрелок улыбнулся. За последние пять недель он улыбался чаще, чем за все предшествующие пять лет.
— При всем желании этого сделать я не смогу, и ты это прекрасно знаешь. Во-первых, мы тогда были детьми… пацанами, которые не прошли еще испытания и не стали мужчинами. Можно ударить ребенка, чтобы поправить его, но…
— В моем мире ударить ребенка — это проступок, который лучшие люди всегда осуждали, — сухо высказалась Сюзанна.
Роланд пожал плечами. Ему было трудно представить себе такой мир — разве не сказано в Великой Книге: «Не жалей розги, дабы не упустить ребенка»? — однако он все же не думал, что Сюзанна его обманывает.
— Ваш мир не сдвинулся с места, — сказал он только. — В нем все по-другому. Разве я сам этого не понимаю?
— По-моему, понимаешь.
— Во всяком случае, вы с Эдди уже не дети. Я совершил бы ошибку, если бы стал обращаться с вами как с малолетками. Если была нужда в испытании на зрелость, то вы уже его с честью прошли.
Хотя он не сказал этого вслух, но про себя подумал о том, чем все закончилось там, на берегу, когда она тремя выстрелами разнесла трех омарообразных тварей, не дав им растерзать и его самого, и Эдди. Увидев ее ответную улыбку, он решил, что она сейчас думает о том же.
— Ну так что ты намерен делать, если я все шесть раз промажу?
— Я посмотрю на тебя. Вот так. Мне кажется, этого будет достаточно.
Она мгновение подумала и кивнула:
— Да, наверное.
Потом еще раз проверила ружейный ремень. Он был перекинут через ее грудь, как плечевая портупея (Роланду эта конструкция больше напоминала лямку докера). С виду эта вещь казалась весьма простенькой, но им потребовалась не одна неделя проб и ошибок, чтобы приладить ремень как следует, — пришлось хорошо поработать портняжной иглой. Сам ремень и револьвер с сандаловой рукоятью, что торчала из древней промасленной кобуры, раньше принадлежали стрелку. Он их носил на правом бедре. Последние пять недель он мучительно свыкался с мыслью о том, что ему больше уже никогда не придется носить кобуру справа. Спасибо омарам. Волей-неволей пришлось стать левшой.
— Ну и как оно? — спросил он еще раз.
На этот раз Сюзанна рассмеялась.
— Роланд, этот старый ремень, наверное, ни на ком раньше так хорошо не держался. Так мы что будем делать: стрелять или сидеть тут и слушать вороний концерт в поднебесье?