Улыбаясь серьезному лицу татарина, истовому поклону Глухаря, всей торжественности маленькой мыленки окольничего, Сильвестр Петрович ничком лег на полок, вдохнул всей грудью сильный и добрый запах наговорного сена и сладко задремал, покуда ловкие руки татарина отбивали дробь по его лопаткам, по спине, по плечам. Глухарь по знакам татарина поддавал мятным квасом, сквозь слюдяные оконца фонаря светила свеча, дышать становилось все горячее, сердце билось ровными могучими толчками, гнало кровь по телу, горячий воздух благодатно ширил грудь. А татарин уже плясал на спине крепкими маленькими ступнями, весело и бойко приговаривая:
— Ай, якши, ай-ай, якши, ай, ну, якши!..
И чмокал языком:
— Паф-паф-паф!
А Глухарь, макая веники в знахарское сусло, теплое и пахучее, уже поддавал с боков по ребрам, потом в межкрылье, по плечам, по шее и мычал радостно, — дескать, хорошо все будет, уж мы-то наше рукомесло знаем, уж мы-то утешим…
Внезапно распахнулась дверь — и в мыльню ввалились Яким Воронин и Луков. Заехали навестить болящего, а он в бане, ну тем случаем и им бог велел кости распарить.
— Да вы откуда? — спросил Сильвестр Петрович.
— С моря! Мы, брат, нынче морские корабельщики! — сказал Луков. — Вчера только возвернулись. Чего бы-ыло!
Вперебой стали рассказывать об Архангельске, о том, как строятся там нынче корабли, как остался там воеводой Федор Матвеевич Апраксин…
Воронин вдруг всплеснул руками, закричал:
— Да ты стой, ты погоди, про Ваську-то Ржевского ведаешь ли?
Иевлев молча смотрел на Якима.
— Ей-ей, не ведает, ей-ей! — радовался Воронин. — До него, детушка, коне рукою не достать. Воеводою поехал в Ярославль…
Сильвестр Петрович отмахнулся.
Оба — и Луков и Воронин — стали креститься, что-де не брешут, провалиться им на сем месте, да поглотит их геенна огненная…
— Двое всего воевод ныне из нашего брата, потешных, — с грустью сказал Луков: — Федор Матвеевич — работник, да Василий Андреевич — наушник, да ябедник, да доносчик…
— Ну и нечего об сем толковать! — заключил Воронин. — Его государева воля…
Беседа этим и кончилась, началось веселье. Татарин, скаля зубы, плясал по Воронину, Луков поддавал пару — по-своему, чтобы глаза вон повылезли, хлестался наверху, орал предсмертным голосом:
— Батюшки, ахти мне, помираю, отцы! Братцы, плесните холодненького! Лихом не поминайте, детушки…
Луков, весь в мыльной пене, плясал, выпевая:
Иевлев тихо лежал на полке, завидовал тем, кои видели Белое море нынче, кои плавали на нем, дышали добрым, крутым, соленым ветром…
После бани размякли. Воронин уговаривал татарина креститься, обещал ему за то подарить ефимков сколько унесет. Татарин посмеивался, вертел головой. В доме Родиона Кирилловича сели пить мед. Луков с Ворониным переглянулись, Воронин сказал со вздохом:
— Великий шхипер велел проведать — не пора ли сватов засылать? Как скажешь, господин Иевлев?
Иевлев поднял голову, взглянул в глаза Родиону Кирилловичу, помедлил и молвил не спеша, чтобы все поняли — то не шутка:
— Кланяюсь тебе, Родион Кириллович. Твоя воля — мне закон.
У старика задрожали руки. Он поправил очки, оглядел веселые распаренные лица Воронина и Лукова, тихо сказал:
— Как ни заплетай косу, не миновать — расплетать. Засылайте!
Наверху что-то упало, покатилось, дядюшка, оглаживая бороду, поднялся:
— Пойти кошку прогнать, чтоб кувшины не била…
Луков и Воронин тоже поднялись.
— Ну, Сильвестр, — сказал Воронин, — пропала твоя головушка: для щей люди женятся, а от добрых жен — постригаются. Жалко мне тебя…
Луков выпил еще меду, обтер усы, вздохнул:
— Сороку взять — щекотлива, ворону — картава; оженимся мы с тобой, Яким, не иначе, как на сове. То-то ему позавидуем. Прощай, Сильвестр. Жди сватов…
9. Голубка и сокол
Студеным вечером на Параскеву-Пятницу в доме Родиона Кирилловича с шумом распахнулась дверь, вошел Меншиков, весь в снежной изморози, сказал с порога:
— Готовьтесь, едет. Да пугаться нечего, все ладно будет…
Не успели сесть — воротник стал раскрывать скрипящие ворота, у крыльца заржали, подравшись, кони, в сенях сбивали снег с сапог, хохотали сиплыми голосами. Родион Кириллович, опираясь на костыль, поклонился гостям низко.