Лейтенант был пьян. Кроме того, он порядочно задолжал трактирщику, и то обстоятельство, что Якоб долга не требует, было приятно ему. Да и вообще парень чем-то нравился лейтенанту, — возможно, что своим упрямым взглядом.
— Недурно танцует этот здоровенный матрос! — сказал лейтенант.
Якоб обернулся.
— Его зовут Убил друга, — продолжал болтливый лейтенант. — Где-то в чужой стране он не поделил золотые со своим другом и всадил ему нож в горло. Его руки в крови по локоть.
Якоб не ответил. Улоф молча на него посмотрел.
— Ты швед? — спросил лейтенант.
— Я колыванец, гере лейтенант.
— Что значит — колыванец?
Подручный трактирщика не был расположен болтать о Колывани, но лейтенант привязался:
— Отвечай, что значит колыванец?
— Из города Колывань — вот что это значит, гере лейтенант.
— Такого города нет.
— Когда я родился, он был.
— Был город Ревель. Отвечай, был?
— Город Ревель есть.
— Да, есть. Это хороший город.
— Хороший! — подтвердил Якоб.
— Если ты из Ревеля — значит, ты эст?
Якоб молчал, глядя на танцующих.
— Ты эст! — сказал лейтенант. — У тебя светлые волосы и серые глаза. Все эсты светловолосые. Это ничего, что ты не швед. Эсты хоть и хуже шведов, но прислуживать они могут. На больших кораблях есть должности буфетчиков. Вот туда мы тебя и определим…
— Благодарю вас, гере лейтенант! — скромно произнес Якоб.
— Да, Ревель! — говорил Улоф Бремс. — Как же… я был там не так уж давно, как раз тогда, когда пригнали русских военнопленных из-под Нарвы. Его величество государь наш король приказал ничем не кормить московитов, потому что они приучены питаться древесной корой и снегом. Их гнали пешком от самой Нарвы, этих варваров, и было довольно холодно…
Подручный буфетчика не отрывал теперь своего упрямого взгляда от лица лейтенанта…
— Было довольно холодно, — повторил он ровным голосом.
— Да, мороз. Они совсем обезумели во время перехода. Но бургомистр Ревеля получил приказ от генерал-интенданта вооружить всех эстов и, если московиты будут просить хлеба, — просто стрелять…
— Просто стрелять?
— Самое нехитрое дело! Пусть едят древесную кору…
— Кору! — словно эхо повторил Якоб. — И эсты в них стреляли?
— Нет, но мы стреляли, если видели этих варваров на нашем пути. Благодарение господу, они недолго там пробыли. Их угнали на рудники и роздали зажиточным крестьянам, как раздают рабочий скот… Я сам взял для своего отца двух московитов… Я служу короне на флоте, я моряк, должен же кто-то работать в имении…
И лейтенант ударил кулаком по столу.
— Моряки — это люди! — говорил он. — Но не всякие моряки — люди. Люди — это шведские моряки. Все прочие моряки, вместе взятые, не стоят и скиллинга. Шведский моряк — это моряк! Верно я говорю или неверно, — отвечай мне, Якоб из погребка «Веселые приятели»!
— Я бы хотел, гере лейтенант, быть моряком! — ответил Якоб. — С вашего разрешения, гере лейтенант, мне бы очень хотелось быть моряком. Если бы вы шли в Архангельск, я попросился бы к вам. Все-таки это военное плавание, гере лейтенант, в котором, несомненно, можно отличиться перед короной…
Лейтенант Бремс налил в свою кружку бренди, разбавил его пивом и выпил залпом.
— Ты не дурак! — сказал он, стукнув кружкой по столу. — Моряк — хорошая работа. У моряка порою в кармане что-нибудь да позванивает, не правда ли?
Якоб кивнул:
— Конечно, гере! Но настоящий человек — это военный моряк!
— Ты умный парень! — сказал Улоф Бремс. — Может быть, в твоей жизни произойдет перемена…
Колыванец Якоб смотрел выжидающе.
— Да! Или я не буду лейтенантом! Вот как! Плесни-ка мне в стакан еще этой дряни!
Теперь он выпил бренди, не разбавляя его пивом.
— Якоб, ты долго будешь там сидеть? — крикнул трактирщик. — Меня разрывают на части, а он уселся…
Якоб нехотя пошел за стойку. Два матроса с фрегата «Божий благовест» танцевали новый танец — алеманд. Один матрос изображал даму, другой кавалера. В погребке стоял густой хохот, «дама» очень смешно кривлялась и показывала кавалеру свое благорасположение. А кавалеру, по всей видимости, она была противна, эта «дама» с красным от пьянства носом и разодранным ухом.
К лейтенанту Бремсу подсел другой лейтенант с яхты «Резвый купидон» — Юхан Морат. Он был пьян до того, что не сразу узнал своего старого друга лейтенанта Бремса. Сначала он принял его за эконома эскадры, потом за своего родного брата.