Тарзан — страшно заинтересованный непонятной сценой, очевидцем которой ему пришлось быть — сидел, раздумывая о странных поступках этих существ.
Люди оказывается действительно более глупы и более жестоки, чем звери в джунглях. Как он счастлив, живя один в тишине и безопасности громадного леса! Тарзан старался догадаться, что такое было в сундуке, зарытом матросами? Ведь если сундук им не был нужен, зачем же они не бросили его в воду? Это было бы гораздо легче сделать. — Нет, — подумал он, — видно сундук им нужен. Они спрятали его здесь потому, что хотят потом за ним вернуться.
Тарзан спустился с дерева и стал осматривать землю вокруг могилы. Он хотел убедиться, не потеряли ли эти существа какую-нибудь вещь, которая могла бы ему пригодиться. Он скоро нашёл лопату, спрятанную в груде валежника, наваленного на могилу.
Он взял и попытался работать ею так, как работали матросы. Это оказалось нелегко, и он повредил себе голую ногу, но упорствовал, пока не отрыл труп. Тогда он вытащил его и положил в сторону.
Он продолжал рыть, пока не откопал сундук. И его он вытащил и поставил рядом с трупом. Затем он засыпал яму от сундука, уложил тело обратно в могилу, засыпал кругом землей и, прикрыв ветками кустарника, занялся сундуком. Четверо матросов изнемогали под его тяжестью. Тарзан поднял его, как будто это был пустой упаковочный ящик, и, привеся лопату на спину, понёс его в самую глухую часть джунглей.
Он не мог удобно идти по деревьям с такой неуклюжей ношей, но держался знакомых троп, так что все же двигался
достаточно быстро.
Через несколько часов ходьбы, все время в северо-восточном направлении, он дошёл до непроницаемой стены спутанной и переплетенной густой растительности. Тогда он взобрался на нижние ветви и через четверть часа вышел к амфитеатру, где обезьяны собирались для советов или для празднования обрядов Дум-Дум. Он начал рыть яму почти в центре арены, не далеко от барабана. Это было много труднее, чем раскапывать свежевырытую могилу; но Тарзан был упорен и продолжал трудиться, пока не был вознагражден видом ямы, достаточно глубокой для того, чтобы опустить в неё сундук и скрыть его от взоров.
Зачем взял он на себя всю эту работу, не зная ценности содержимого в сундуке?
Обезьяний приёмыш Тарзан был человек, умом и телом, но был обезьяной по воспитанию и по всей обстановке жизни. Его мозг говорил ему, что в сундуке нечто ценное, иначе люди не стали бы его так старательно прятать. Воспитание научило его, не задумываясь, подражать всему новому и необычайному. Теперь естественное любопытство, общее и людям и обезьянам, возбуждало его открыть сундук и рассмотреть его содержимое.
Но железный замок и кованая железная обивка не поддавались ни хитростям, ни огромной физической силе, и он был вынужден зарыть сундук, так и не узнав его содержания.
Когда Тарзан, все время охотясь, чтобы отыскать себе пропитание, вернулся к хижине, было уже почти совсем темно.
В маленьком домике горел свет, потому что Клейтон нашёл там непочатую ещё жестянку керосина, простоявшую нетронутой в продолжение двадцати лет. То была часть припасов, оставленных Клейтону Черным Майкэлом. Лампы тоже были годны для употребления, и, таким образом, перед изумленным взором Тарзана внутренность хижины явилась светлой, как днём!
Он часто ломал себе голову, как пользоваться лампой? Чтение и картины сказали ему, что такое были лампы, но он не знал, как поступить с ними, чтобы они начали проливать удивительный солнечный свет, который, как он видел на картинках, они иногда изливали на все окружавшие предметы.
Когда он подошёл к окну, ближайшему к двери, он увидел, что хижина разделена надвое грубой перегородкой из жердей и парусов.
В переднем помещении находились трое мужчин; двое старших были углублены в горячие споры, в то время как младший, сидевший на импровизированном стуле, прислонившись к стене, был совершенно поглощен чтением одной из книг Тарзана.
Тарзан, однако, не особенно интересовался мужчинами и потому перешёл ко второму окну. Тут была девушка. Какие у неё прекрасные черты! Как нежна белоснежная кожа!
Она писала у окна за столом Тарзана. В дальнем конце комнаты на ворохе травы лежала спящая негритянка.
Целый час, пока писала девушка, глаза Тарзана наслаждались её видом. Как ему хотелось бы заговорить с нею, но он не смел попытаться это сделать, так как был уверен, что и она, подобно молодому человеку, не поймет его, и к тому же он боялся, что может её испугать.