— В таком случае действуй!
— Ну что ж! Заключим с вами союз.
— Начинайте.
— Вы говорите, что я незаслуженно изгнал Гиша?
— О да, — покраснела принцесса.
— Обещаю вам, Гиш возвратится.
— Отлично.
— Вы говорите далее, что я напрасно разрешаю бывать в вашем доме шевалье де Лоррену, который настраивает против вас принца, вашего мужа?
— Запомните то, что я говорю, ваше величество: однажды шевалье де Лоррен… Если со мною случится несчастье, знайте, что я заранее обвиняю в нем шевалье де Лоррена… этот человек способен на любое, самое гнусное преступление!
— Шевалье де Лоррен избавит вас от своего присутствия, обещаю вам это.
— Раз так, мы заключаем с вами настоящий союз, ваше величество, и я готова подписать договор… Но вы внесли свою долю, скажите же, в чем должна заключаться моя?
— Вместо того чтобы ссорить меня с вашим братом, королем Карлом, нужно было бы постараться сделать нас такими друзьями, какими мы еще никогда не были.
— Это легко.
— О, не так легко, как вы думаете; при обычной дружбе обнимают друг друга и обмениваются любезностями, и это стоит какого-нибудь поцелуя или приема, что не требует слишком больших расходов; но при политической дружбе…
— А, так вы хотите политической дружбы?
— Да, сестра моя, и тогда вместо объятий и пиршеств необходимо давать своему другу живых, хорошо обученных и снаряженных солдат; дарить ему военные корабли с пушками и провиантом. Но ведь бывает и так, что сундуки с королевской казною не имеют возможности оказывать дружеские услуги подобного рода.
— Ах, вы правы… сундуки английского короля с некоторых пор поражают своим изумительным резонансом.
— Но вам, дорогая сестра, вам, имеющей столь большое влияние на вашего брата, быть может, вам все же удастся добиться того, чего никогда не добиться никакому послу.
— Для этого мне нужно было бы отправиться в Лондон, дорогой брат.
— Я уже думал об этом, — живо ответил Людовик, — и я решил, что подобное путешествие вас несколько развлечет.
— Только, — перебила принцесса, — возможно, что я потерплю неудачу. У английского короля есть советники, в притом очень опасные.
— Советницы, вы хотите сказать?
— Вот именно. Если ваше величество желаете, скажем, просить у Карла Второго (я ведь только предполагаю, мне решительно ничего не известно) союза для того, чтоб вести войну… тогда советницы короля, которых в настоящее время семь, а именно: мадемуазель Стюарт, мадемуазель Уэллс, мадемуазель Гуин, мисс Орчей, мадемуазель Цунга, мисс Даус и графиня Кестльмен, убедят короля, что война стоит дорого и что лучше давать балы и ужины в Гемптон-Корте, чем снаряжать линейные корабли в Портсмуте или Гринвиче.
— И тогда вас ждет неудача?
— О, эти дамы срывают любые переговоры, если только эти переговоры ведутся не ими.
— Знаете, какая мысль осенила меня?
— Нет. Поделитесь ею.
— Мне кажется, что, поискав хорошенько возле себя, вы, быть может, нашли бы советницу, которую повезли бы с гобой к королю и которая своим красноречием победила былую волю семи остальных.
— Это действительно удачная мысль, ваше величество, и я уже думаю, кто бы мог подойти к этой роли.
— Подумайте, и вы найдете, конечно.
— Надеюсь.
— Необходимо, чтобы это была красивая женщина: ведь приятное лицо стоит большего, чем безобразное, разве не так?
— Безусловно.
— Нужен живой, смелый, находчивый ум.
— Разумеется.
— Нужна знатность… ее, впрочем, требуется не так уж много, ровно столько, чтобы без неловкости подойти к королю, но не столько, чтобы знатность происхождения могла сдерживать в стеснять.
— Очень справедливо.
— И… надо, чтобы она хоть немного умела говорить по-английски.
— Бог мой! Кто-нибудь вроде мадемуазель де Керуаль, например, — оживленно проговорила принцесса.
— Ну да, вот вы и нашли… ведь это вы сами нашли, сестра моя, — обрадовался Людовик XIV.
— Я увезу ее, и я думаю, что ей не придется жаловаться на это.
— Конечно, нет; поначалу я назначу ее полномочною обольстительницей, а затем к ее титулу присоединю и поместья.
— Превосходно.
— Я уже вижу вас в дорожной карете, дорогая сестрица, и совершенно утешенной во всех ваших печалях.
— Я уеду при соблюдении двух условий. Первое — я должна знать, какого рода переговоры я буду вести.
— Сейчас сообщу. Вы знаете, что голландцы ежедневно в своих газетах поносят меня; их республиканские замашки я дольше терпеть не намерен. Я не люблю республик.