В серых сумерках сестра едва видела серый силуэт камня. Брат неподвижно стоял рядом с ним.
Вот он воздел руки, вверх и в стороны. Сестра очень хорошо помнила это движение. Она в страхе отшатнулась, и, обессиленная, осела на землю.
Он снова заговорил, громко и ясно, шагнул к камню, возложил на него руки и сделал движение, словно пытался раскрыть его. Снова зазвучал стон. Он становился всё громче и глубже, вплетая в себя невыносимый визг и звук крошащегося камня. Глинок отскочил назад, сводя и разводя руки, и стал во все глаза смотреть, как Стоящий Человек мучительно вздрагивает и раскачивается среди жуткого шума, как контуры его размываются, сливаясь с сумерками. Казалось, камень то воздвигался, становясь выше, то оседал. На землю опадали отколовшиеся куски. Наконец весь шум выцвел до тоскливого, серого стона. Перед ними содрогался и покачивался он, Стоящий Человек, и был он одновременно и человеком, и камнем.
— Отец? — едва слышно прохрипел брат.
Травинка поднялась и открыла было рот, но ничего не сказала. Ей было видно огромное тело, но она не могла разглядеть, есть ли у него лицо. Вокруг всё наливалось светом, но фигура перед ними словно была закутана в сумерки.
Сестра пронзительно закричала:
— Освободись, Отец! Стань свободным!
Стоящий Человек качнулся и наклонился, словно собираясь упасть. Стон его стал громче, зарокотал. Словно валун, движимый верёвками, клиньями и рычагами, тяжело содрогаясь, он сдвинулся на негнущихся, едва разделимых ногах, на один-два шага. Глинок отпрянул. Медленно повернувшись, Он направился к тропе, уже различимой в бледном свете, двигаясь короткими и неуклюжими, тяжелыми, вспахивающими шагами, и стал взбираться по склону. Он шёл к дороге, что вела в поместье Одрен. Рокочущий стон его совсем не походил на дыхание — так звучат камни во время землетрясения, когда трутся и крошатся друг о друга.
— Отец, — упавшим голосом сказал молодой человек, и рванулся было вдогонку, но Травинка схватила его за руку и прошептала:
— Не подходи! Не подходи к нему! — и он повиновался.
Бок о бок шли они по дороге за Стоящим Человеком, медленно продвигавшимся к поместью на вершине берегового утёса. В утреннем свете дорога была ясно видна. Туман спустился с обрыва, и теперь мутными слоями стелился над морем.
Чем ближе подходили они к дому, тем более громким и пронзительным становился стон. Наконец, наполняя им всё вокруг, покачиваясь и поворачиваясь, Стоящий Человек дошёл до двери и остановился. Дверь отворилась.
За ней стояла парящая, лёгкая фигура в белой ночной сорочке, с распущенными серыми волосами — Леди Одрен.
Из-за неё выступил Ясень, воздел руки вверх и громко заговорил на языке волшебников.
Стон Стоящего Человека оборвался. Постояв неподвижно, он стал поворачиваться кругом, покачиваясь и неуклюже переставляя ноги. Шаря вокруг короткими, беспалыми, словно обрубленными руками, он что-то искал. И хоть и не было глаз на его нечеловеческом, каменном лице, но взгляд его в итоге остановился на Глинке.
Позади него колдун вышел из дома, продолжая говорить. Каменное тело двинулось в сторону Глинка, колдун — за ним. А Глинок просто стоял и смотрел, как Стоящий Человек приближается к нему.
Травинка, державшая брата за руку, бросилась вперед с громким криком:
— Мама!
Она пробежала мимо Ясеня, и он, посмотрев ей вслед, отвлекся от заклинания. Каменное тело остановилось. Колдун повернулся к камню и снова заговорил, голосом и жестами направляя его в сторону Глинка. Поэтому не увидел, как Травинка за его спиной развернулась волчком и подняла длинный, тонкий кинжал. Сквозь его ниспадающие, смоляные волосы погрузила она лезвие ему в спину.
Закашлявшись, он упал на колени и завалился вперед, и этим помог ей вытащить кинжал. Нагнувшись, она вздернула ему за волосы голову и перерезала горло.
С криком:
— Ясень, Ясень, что случилось! — задыхаясь и плача, мать подбежала к колдуну и упала на колени, обняв его и сокрыв под потоком своих серых волос.
— Что он сделал? Что ты сделала? — закричала она, невидяще смотря на дочь.
Издавая свой нечеловеческий, агонизирующий стон, Стоящий Человек направился к ней. Леди Одрен попробовала было убежать, но он легко схватил её своими беспалыми руками и заключил в сокрушительные объятия. Прижимая её тело к себе, тяжелый и неуклюжий, он направился к деревянным ступеням, что спускались на сотню футов вниз к каменистому пляжу. Миновав их, он подошёл к краю обрыва, сделал шаг в пустоту и обрушился вниз.