— У него, — Майкл, подбирая слова, запнулся, он чуть не сказал «подозрительный запах», — немецкий акцент.
Маргритта не знала, кто из них сошел с ума. На вид Александр был истым британцем, недоставало только английского флага.
— Он старается это скрыть, — продолжал Майкл, обнюхивая баранину, перед тем как разделаться с ней. — Но удается не слишком хорошо. Его британский акцент — маскировка.
— Александр прошел проверку службы безопасности. Ты знаешь их дотошность. Если хочешь, я могу даже рассказать его биографию. Он родился в Стратфорд-он-Эйвоне.
Майкл кивнул:
— Самый что ни на есть актерский город. Весь заляпанный отпечатками пальцев абвера.
Маргритта знала, что абвер — это военная разведка Гитлера.
— В семь тридцать за мной придет машина. Мне кажется, тебе следует уехать со мной.
— Уехать? Куда?
— Отсюда. А если возможно, вообще из Египта. Может быть, в Лондон. Здесь для тебя небезопасно.
— Невозможно! У меня слишком много обязательств. Боже мой, я ведь не могу бросить газету и удрать!
— Хорошо, оставайся в консульстве. Но я думаю, что тебе нужно уехать из Северной Африки как можно скорее.
— Мой корабль еще не тонет, — не сдавалась Маргритта. — А насчет Александра ты не прав.
Майкл ничего не ответил. Он доел свою баранину и вытер рот салфеткой.
— Скажи, мы выигрываем? — спросила она немного погодя.
— Мы держимся, — отвечал он. — Зубами и когтями. Снабжение Роммеля провалилось, и его «пантеры» на голодном пайке. Все внимание Гитлера обращено на Советский Союз. Сталин требует атаки союзников с запада. Ни одна страна, даже Германия, не выдержит войны на два фронта. Так что, если мы удержим Роммеля до того времени, когда его запасы иссякнут, мы сможем отбросить его к Тобруку. И даже дальше, при удаче.
— Я не знала, что ты веришь в удачу.
Ее тонкая бровь вопросительно выгнулась.
— Так просто принято говорить. Там, откуда я, удача — это просто грубая сила.
Она не упустила возможности спросить:
— Майкл, а откуда ты?
— Это недалеко отсюда, — ответил он.
По его тону она поняла, что интересоваться этим больше не стоит.
— Я приготовила десерт, — сказала она, когда он отставил тарелку в сторону. — Шоколадный торт. И сейчас сварю кофе.
— У меня другой десерт на уме. Кофе и торт потом.
Взяв ее руку, он медленно, по одному стал целовать ее пальцы. Сердце ее застучало, она пылко обняла его. Он легко поднял Маргритту и, прихватив розу из голубой вазы на столе, понес ее вверх по лестнице, мимо оружейной галереи — к спальне с широченной кроватью. Из окна спальни открывался вид на холмы Каира.
При свете свечей они раздели друг друга. Она помнила, какие волосатые у него грудь и руки, но сейчас увидела, что он ранен — грудь его была заклеена пластырем.
— Что случилось? — спросила она.
Ее пальцы ласкали упругую загорелую кожу.
— Да так, нарвался на небольшую неприятность.
Майкл тронул пальцами скользящие по ногам кружева и, освободив ее от последних покровов, уложил на прохладные простыни. Он стоял перед ней обнаженный — крутые бугры мышц в мерцающем пламени свечи казались еще мощнее. Он прилег рядом с ней, и, вместо легкого запаха мужского одеколона, она ощутила другой запах — мускуса, напомнивший ей запах диких зверей, зеленых лесов и холодных ветров, дующих над дикими просторами. Его пальцы медленно двигались вокруг ее сосков, их губы слились, жар стал единым, и тело ее затрепетало до самых глубин. Потом появилась роза: ее бархатные лепестки, порхая по соскам, дразнили их, как поцелуи. Он провел розой по линии живота, остановился внизу, коснувшись островка золотых волос; ее тело, изнемогая от желания, изогнулось дугой. Роза двигалась вдоль влажного центра притяжения, затем там оказался его язык. Она схватила Майкла за волосы и застонала; ее бедра раскрылись, готовясь принять его.
Он приостановился, вернув ее на середину постели, и снова стал ласкать языком и розой, как будто исполнял трели на прекрасном золотом музыкальном инструменте. Маргритта отвечала ему музыкой шепота и стонов, в ее теле рождались теплые волны, овладевая всем ее существом.
И вот ослепительный взрыв приподнял ее на постели, заставив выкрикнуть его имя. Она откинулась назад.
Он вошел в нее — два пламени встретились. Она обхватила его ногами, держась за его торс, как всадник в бурю; его бедра двигались не в лихорадке неистового сладострастия, а со спокойной властной уверенностью, и когда ей казалось, что она больше не выдержит, он остановился. Ей захотелось слиться с ним в одно целое, чтобы они навеки стали единым существом с двумя именами и бьющимися сердцами и чтобы твердая мужская плоть вошла в нее до самого дна. Она хотела его всего, каждый сантиметр его тела и каждую каплю его влаги. Но даже в водовороте чувств она ощущала, что он не целиком принадлежит ей, что в нем было нечто такое, над чем он и сам был не властен. В пылу страсти ей показалось, что она слышит его рычание, но звук этот был глухим, потому что он прижимался губами к ее горлу и она не была уверена в том, что эти звуки исходят не от нее самой…