— Ну, — начал он, — Извр — самодостаточное измерение, не жалующее чужаков. Может быть, наши бойцы и не самые-самые, но они достаточно близки к этому статусу, и демоны из других измерений предпочитают уступать им место. Технология и магия существуют у нас бок о бок и переплелись друг с другом. В общем и целом это создает весьма мощный и запутанный узелок.
— Но почему кто-то этого боится?
— Как я сказал, на Извре есть много притягательного. Одним из побочных эффектов успеха является обилие прихлебателей. Был момент, когда мы чуть не утонули в массе беженцев и иммигрантов из других измерений. Когда они стали слишком уж досаждать, мы положили этому конец.
— Как? — нажал я.
— Во-первых, взяли и вытурили всех посторонних, кто не дотягивал до первой планки налогообложения. А потом в качестве добавочной страховки стали поощрять распространение слухов об определенном антиобщественном поведении извергов по отношению к выходцам из других измерений.
— Каких это слухов?
— О, самых обычных. Что мы едим своих врагов, пытаем людей для развлечения и предаемся половой практике, считающейся сомнительной по стандартам любого измерения. Люди не знают, сколько тут правды, а сколько — преувеличения, но никто из них не рвется выяснить это из первых рук.
— А сколько в них правды, Ааз? — спросил я, приподнимаясь на локте.
Он нехорошо улыбнулся.
— Достаточно, чтобы поддерживать правдивость этих слухов.
Я было собрался спросить, что требуется сделать для того, чтобы считаться иммигрантом, дотягивающим до планки, но решил пока с этим повременить.
Глава 11
Одна из радостей путешествия — это возможность посетить новые города и познакомиться с новыми людьми.
— Ах! Какой блестящий образец цивилизации! — хохотнул, не выдержав, Ааз, оглядываясь вокруг и восторгаясь, словно ребенок, впервые попавший на ярмарку.
Мы небрежно прогуливались по одной из наименее оживленных улиц Твикста. Всюду где попало валялись отбросы и нищие, а из затемненных дверей и окон нас изучали глаза-бусинки грызунов, как человеческие, так и нечеловеческие. Город был скоплением зданий, прилепившихся вокруг армейского аванпоста, снабженного гарнизоном больше по привычке, чем по необходимости. Встречаемые нами иногда солдаты настолько выродились по сравнению с подтянутыми образцами вербовочного плаката, что часто трудно было сказать, кто казался более угрожающим — стражники или явно уголовный тип, которого они сторожили.
— Если ты спросишь мое мнение, то это больше похоже на человечество в его наихудшей разновидности, — мрачно пробурчал я.
— Именно это я и сказал: блестящий образец цивилизации!
Что я мог возразить? Мне вовсе не хотелось напрашиваться на очередную философскую лекцию Ааза.
— Ааз, это мне кажется, или на нас действительно смотрят?
— Успокойся, малыш. В городишках вроде этого люди сразу замечают чужаков. Сейчас они пытаются отгадать, кто мы — дичь или охотник. Наша задача убедить их, что мы принадлежим ко второй категории.
Для иллюстрации сказанного он неожиданно обернулся и по-кошачьи напрягся, глядя вдоль переулка и держа руку на рукояти меча.
В окнах и дверях зашелестело, и с полдюжины полускрытых тенью фигур растворились в темноте зданий.
Только одна фигура не сдвинулась с места. У окна, локтями и грудями опершись на подоконник, стояла местная шлюха и зазывно улыбалась моему спутнику. Она даже помахала ему рукой, медленно облизывая губы кончиком языка.
— Слушай, Ааз…
— Что, малыш? — откликнулся он, не сводя глаз с девицы.
— Терпеть не могу мешать людям, но ты ведь должен изображать из себя старую развалину?
Ааз по-прежнему носил личину Гаркина — обстоятельство, о котором он, похоже, совершенно забыл в этот момент.
— А? Ах да. Думаю, ты прав, малыш. Впрочем, похоже, никого это не смущает. Может быть, в этом городишке привыкли к развратным старикашкам.
— Ну а не мог бы ты по крайней мере перестать хвататься за меч? Ему же полагается быть нашим боевым сюрпризом.
Ааз теперь носил плащ убийцы, который он опять быстро запахнул, чтобы спрятать меч.
— Ты отстанешь от меня или нет? Никто, кажется, не обращает на нас ни малейшего внимания.
— Никто? — Я дернул головой в сторону девицы в окне.
— Эта? Она обращает на нас не больше внимания, чем на всякого другого на улице.
— В самом деле?