Глава 12
Первые впечатления очень важны в бизнесе.
— Простите, чем могу служить, господа? — Богатый халат владельца не мог спрятать его худобу. Я не особенно мускулист… как Скив то есть… но у меня сложилось впечатление, что, если я ударю этого человека, он не отделается синяком, он рассыплется. Я хочу сказать, видел я раньше тощих людей, но этот казался скелетом, на который натянули слишком мало кожи.
— Разрешите? Мы бы хотели поговорить с Абдулом, — высокомерно бросил Ааз.
— Если позволите: я — это он, а он — это я, — продекламировал владелец. — Вы видите перед собой Абдула, жалкую тень человека, доведенного ловкими клиентами до грани голодной смерти.
— Вы, однако, кажетесь весьма преуспевающим, — пробормотал я, оглядываясь кругом.
В лавке было полно товара, и даже мой неискушенный взгляд улавливал повсюду несомненные признаки довольства. Ковры из неизвестных мне материалов были сотканы весьма изящно, их глубокие узоры отливали золотом и серебром. Ковры эти явно предназначались для богатых, и казалось сомнительным, чтобы их нынешний владелец в чем-то себе отказывал.
— Да-а… Это целая повесть о моей глупости, — воскликнул, ломая руки, владелец лавки. — В своем слепом доверии я вбухал все, что имел, в ассортимент. В результате вот страдаю среди изобилия. Мои клиенты знают об этом и грабят меня теперь, когда я уязвим. Я теряю деньги на каждой продаже, но человек должен что-то есть.
— На самом деле, — перебил Ааз, — мы тут ищем кое-что под ковром.
— Разр… Что-что?.. Пожалуйста, не пугайте так бедного Абдула. Мой скромный бизнес…
— И брось ты это, Абдул… или мне следует сказать — Фрумпель. — Ааз осклабился в своей самой широкой улыбке. — Мы знаем, кто ты и что ты. Мы пришли сюда сделать свой маленький бизнес.
Фрумпель при этих словах стал двигаться с быстротой, способности к которой я бы в нем никогда не заподозрил. Он одним прыжком очутился у двери, задвинул засов и опустил занавес, сделанный, кажется, из еще более плотной материи, чем его ковры.
— Где вас учили манерам? — прорычал он через плечо голосом, совершенно не похожим на прежний, скулящий. — Мне, знаете ли, предстоит жить в этом городе неопределенное время.
— Н-да, извиняюсь, — сказал Ааз, но он вовсе не казался оправдывающимся.
— Ну, тогда в следующий раз будьте поосторожней, когда вваливаетесь в лавку и начинаете швыряться моим именем. Народ здесь не отличается терпимостью к странным существам и происшествиям.
Он, казалось, всего лишь ворчал про себя, и поэтому я ухватился за возможность шепнуть Аазу:
— Пс-с-т, Ааз. Что это мы ищем под ковром?
— Позже, малыш.
— Ты! — Владелец лавки, казалось, в первый раз увидел меня. — Ты — статуя! Я не узнал тебя, пока ты двигался!
— Ну, я…
— Мне следовало бы знать, — продолжал бушевать он. — Иметь дело с бесами — значит напрашиваться на неприятности! Не успеешь оглянуться, как всякий…
Он внезапно оборвал речь и подозрительно поглядел на нас. Рука его исчезла в складках халата и появилась опять с прозрачным кристаллом. Он поднял его к глазу и, словно через монокль, по очереди пристально оглядел каждого из нас.
— Мне следовало бы догадаться, — сплюнул он. — Не будете ли вы так любезны снять свои личины? Я предпочитаю знать, с кем имею дело.
Я взглянул на Ааза, и тот согласно кивнул.
Закрыв глаза, я начал осуществлять переход к нашему нормальному обличью. У меня хватило времени на раздумье, будет ли Фрумпель гадать насчет моей трансформации, если поймет, что на самом деле я не тот человек, которого он видел раньше. Я зря беспокоился.
— Извращенец! — Фрумпель сумел заставить это слово звучать ругательством.
— Я — изверг, если вы хотите иметь с нами дело, — поправил Ааз.
— Нет, извращенец, пока я не увижу цвета ваших денег, — презрительно фыркнул в ответ Фрумпель.
Я вдруг осознал, что он внимательно изучает меня.
— Слушай, ты случайно не бес по имени Трокводл, а?
— Я? Нет! Я… я…
Но он уже снова разглядывал меня сквозь кристалл.
— Хм, — произнес он, засовывая свой монокль обратно в складки халата. — Я полагаю, ты в порядке. Однако очень бы хотелось заполучить этого Трокводла. Он в последнее время склоняет мое имя направо и налево.
— Слушай, Фрумпель, — вмешался Ааз, — ты, знаешь ли, не единственный, кто предпочитает видеть, с кем имеет дело.