Она закуривает новую сигарету и несколько раз быстро затягивается.
— Я подошла к окну и выглянула на улицу, но ничего особенного не увидела. И только когда уже собралась вернуться к столу, с неба упало что-то еще. Что-то блестящее. Я в первое мгновение подумала, что это большой круглый кусок стекла. Он ударился о край крыши Уайтов и разлетелся на мелкие осколки, только это было вовсе не стекло, а большая глыба льда. Я хотела повернуться, сказать об этом маме, и тут они посыпались прямо как град.
Глыбы падали на крышу Уайтов, на задний двор, на лужайку перед домом, на наружную дверь в погреб. Эта дверь была сделана из листового железа, и, когда по ней ударила первая глыба, раздался такой низкий звон, словно звук церковного колокола. Мы с мамой даже вскрикнули одновременно и прижались друг к другу, словно две маленькие девчонки во время грозы.
А потом вдруг все кончилось. Из дома напротив не доносилось ни звука. Я видела, как тают на солнце осколки льда и стекает по черепице вода. Огромный кусок льда застрял там между скатом крыши и невысокой трубой. Солнце блестело так ярко, отражаясь в этой глыбе льда, что больно было смотреть.
Мама хотела спросить, кончится ли этот кошмар, но тут дико закричала Маргарет — мы очень хорошо расслышали ее крик, и на этот раз впечатление было еще хуже, потому что в нем чувствовался неприкрытый ужас. А затем до нас донесся звон и звуки ударов, как будто она швыряла в девочку всей домашней утварью.
Дверь на заднем крыльце в доме Уайтов открылась, ударившись о стену, и так же громко захлопнулась, но никто не вышел, только крику прибавилось. Мама сказала, чтобы я позвонила в полицию, но я не могла сдвинуться с места. Просто застыла. Потом вышла на свою лужайку поглядеть, что происходит. Мистер Кирк и его жена Вирджиния тоже вышли. И Смиты. Вскоре выбрались на улицу почти все, кто был в то время дома, даже старая миссис Уорвик, что живет за квартал от нас, а она на одно ухо совсем глухая.
Тут начался жуткий звон бьющейся посуды. Бутылки, там, стаканы, не знаю, что еще. А затем разлетелось боковое окно, и оттуда наполовину вывалился кухонный стол. Богом клянусь! Большой ореховый стол — он, должно быть, фунтов триста весил. Ну как, скажите, могла женщина — даже крупная женщина — такое вытворить?
Я тут же спрашиваю ее, что она имеет в виду.
— Я ведь просто рассказываю вам, что произошло, — отвечает миссис Хоран почему-то расстроенным тоном. — Никто не просит вас верить мне на слово…
Она немного переводит дух и продолжает уже спокойно:
— Потом минут пять все было тихо. С водостоков на крыше капала вода, а по всему двору Уайтов валялись глыбы льда. Но они очень быстро таяли.
Миссис Хоран сдержанно смеется и гасит сигарету.
— Впрочем, почему бы и нет? Ведь на дворе был август.
Она подходит в задумчивости к софе, затем останавливается и возвращается.
— А потом посыпались камни. Прямо с неба. Они падали с жутким воем — как бомбы. Мама вскрикнула: «Боже, да что же это?» — и закрыла голову руками. Но я даже не могла пошевельнуться. Все видели, и все не могли сдвинуться с места. Впрочем, это не имело значения: камни падали только на участок Уайтов.
Один камень ударил в водосток, и огромная железяка рухнула на лужайку. Другие наделали дыр в крыше. При каждом попадании в черепицу раздавался громкий сухой треск, и взлетали маленькие облачка пыли. А от тех, что падали на землю, все вокруг вздрагивало. Я просто ногами чувствовала эти удары.
Посуда в буфете позвякивала, кухонный шкаф тоже дрожал, а мамина чайная чашка свалилась со стола и разбилась.
Камни, когда падали на землю, оставляли большие ямы. Кратеры даже. Миссис Уайт наняла потом старьевщика с другого конца города, чтобы тот вывез камни, а Джерри Смит с нашей улицы дал ему доллар и отколол кусочек. Отвез его в Бангорский университет, но они посмотрели и сказали, что это обыкновенный гранит.
Один из последних булыжников попал в маленький садовый столик, что стоял у них на заднем дворе, и разнес его в щепки.
Но что интересно, за пределами их участка совершенно ничего не пострадало.
Миссис Хоран умолкает и, повернувшись от окна, глядит на меня. По ее лицу видно, как сильно взволновали ее эти мучительные воспоминания. Одной рукой она нервно теребит модную «взлохмаченную» прическу.