— Пчелы, — напомнил я.
— Какие еще пчелы?
— Пчелы из куставров.
— Я не подходил близко к стаду. Возможно, пчелы летают вокруг куставров.
— А птицы?
— О чем ты говоришь?! Конечно же, не видел ни одной. Но в отношении цветов я ошибся. Лежа в траве, я разглядел крохотные невзрачные цветки.
— Чтобы пчелы не скучали.
Лицо Кемпера окаменело.
— Ты прав. Понимаешь, в чем суть? Все спланировано…
— Понимаю, — ответил я.
Мы молча подошли к лагерю.
Парсонс что-то стряпал, продолжая ворчать. Оливер и Вебер не обращали на него ни малейшего внимания. Как и следовало ожидать, весь стол оказался завален различными частями туши куставра, а наши патологоанатомы выглядели ошарашенными.
— Мозга нет, — сказал Вебер и посмотрел на нас с Кемпером так, будто это мы его украли, — Мы не нашли мозг. Мы не нашли даже примитивной нервной системы.
— Я не способен понять, — добавил Оливер, — как живет высокоорганизованное существо, не имея мозга и нервной системы.
— Хорошенько приберите свою мясную лавку! — гневно выкрикнул Парсонс, не отходя от плиты — Не то, парни, придется вам обедать стоя.
— Здорово он ляпнул про мясную лавку, — неожиданно согласился Вебер, — Насколько нам удалось выяснить, существо состоит не менее чем из дюжины разных видов тканей, включая рыбу и дичь. А один вид очень походит на мясо ящерицы.
— Запас мяса на все случаи жизни, — сказал Кемпер, — как в хорошем ресторане. Может быть, и мы в конце концов откопали свой клад?
— Если мясо съедобно, — спокойно добавил Оливер, — Если мы не отравимся, отведав по кусочку, или не покроемся шерстью.
— Постановка опытов — по твоей части, — сказал я. — Клетки я притащил, можешь использовать наших милых маленьких друзей.
Вебер печально смотрел на разделанную тушу.
— Первое вскрытие — грубый предварительный осмотр, — заявил он, — Нам необходимо еще одно существо для дальнейшей работы. Что ты на это скажешь, Кемпер?
Альфред молча кивнул, а Вебер перевел взгляд на меня:
— Как ты думаешь, вы сможете нам помочь?
— Уверен, что сможем, — бойко ответил я, — Никаких проблем.
Я оказался прав. Едва окончился обед, в лагерь приковылял одинокий куставр, остановился в шести футах от стола, печально посмотрел на нас и упал замертво.
Оливер и Вебер работали не смыкая глаз. Несколько дней они резали и ставили опыты, ставили опыты и вновь резали. Они не могли поверить тому, что неизменно обнаруживали внутри существа. Они спорили, эмоционально размахивая скальпелями, а к вечеру впадали в отчаяние. Хорошо, что они работали на пару, иначе дело кончилось бы истерикой.
Кемпер заполнял слайдами коробку за коробкой и в оцепенении сидел у микроскопа.
Парсонс и я слонялись по лагерю. Парсонс иногда приступал к работе — брал образцы почвы, а затем пытался классифицировать собранные травы. Анализы образцов почвы давали идентичные результаты; повсеместно господствовал один вид.
Еще через несколько дней он начал записывать данные о погоде, провел анализ состава воздуха. Но большую часть времени Парсонс ворчал, не зная, как подступиться к составлению отчета.
А я, чтобы никому не мешать, отправился на поиски насекомых, но, кроме пчел, летающих вокруг куставров, так ничего и не нашел. Я долго всматривался в голубизну неба, надеясь разглядеть одинокую птицу, но все напрасно. Два дня я пролежал на берегу ручья, уставившись в бегущие струи прозрачной воды, но не обнаружил никаких признаков живых существ. Я сплел подобие сети и установил в небольшой заводи. Через два дня я вытащил ее из воды, как и предполагал, — пустую. Ни рыбы, ни рака, ничего.
На исходе недели я готов был полностью согласиться с рассуждением Кемпера.
Фуллертон бродил в окрестностях лагеря. Никто не обращал на него внимания. Каждый Четырехглазый пытается найти нечто такое, что недоступно простому смертному.
В этот день я отправился на «рыбалку». Я долго сидел, уставившись в воду, и вдруг почувствовал чье-то присутствие, резко повернулся: на берегу стоял Фуллертон и наблюдал, как я ковыряюсь в заводи, причем у меня сложилось впечатление, что он стоит здесь уже не один час.
— Пусто, — сказал он тоном старого учителя, знающего истину, в то время как я, дурачок, пытаюсь что-то найти в этой луже.
Но разозлился я не только из-за его слов. Из уголка рта Фуллертона вместо неизменной зубочистки торчал стебелек травы, и он неторопливо пережевывал его, как зубочистку!
— Немедленно выплюнь траву! — заорал я, — Ты, идиот, выплюнь сейчас же!