Мне в меню копаться не хотелось, и я заказал то же самое. Официант с поклоном скрылся. Реальность никак не возвращалась ко мне.
— Я просто так, из любопытства спрашиваю, — решился опять заговорить я. — Без всякого умысла. Вы всего мне накупили, я, конечно, не против, но стоит ли на это время и деньги тратить?
Ответа по-прежнему не было.
— Мне просто интересно, — повторил я.
Молчание. Женщина с таким интересом рассматривала живописное полотно на стене, что было ясно — ей не до моих вопросов. Картина, как мне показалось, изображала итальянский сельский пейзаж — аккуратно подстриженные сосны, рассыпавшиеся по холмам крестьянские дома с рыжеватыми стенами. Даже не дома, а домишки — маленькие, но очень милые. Интересно, что за народ там живет? Наверное, нормальные люди и жизнь у них нормальная. Непонятные загадочные женщины не покупают им ни с того ни с сего костюмы, туфли и часы. Им не нужно нигде искать сумасшедшие деньги, чтобы заполучить какой-то высохший колодец. Я по-настоящему завидовал тем людям, живущим в таком нормальном мире. Эх, если бы только можно было прямо сейчас оказаться в этой картине! Зайти в какой-нибудь домишко, выпить вина, забраться под одеяло и уснуть, ни о чем не думая.
В этот момент появился официант и поставил перед нами стаканы с газированной минералкой. Женщина затушила сигарету в пепельнице.
— Почему бы тебе не спросить меня о чем-нибудь другом? — сказала она.
Пока я думал, что бы такое у нее спросить, женщина сделала из стакана несколько глотков.
— Парень в офисе на Акасаке — ваш сын? — поинтересовался я.
— Да, — тут же ответила она.
— Он что, немой?
Женщина кивнула.
— Он почти не говорил с самого рождения, а когда ему еще не было шести, вдруг совсем перестал. С тех пор голоса не подает.
— А почему так получилось? Была какая-то причина?
Она сделала вид, что не слышит, и я решил спросить по-другому:
— Но если он не говорит, как же с делами справляется?
Женщина чуть сдвинула брови. Этот вопрос она услышала, но отвечать на него явно не собиралась.
— Всю одежду, которую он носит, вы ему выбираете? Ведь так? Как и мне?
— Не люблю, когда люди одеты кое-как. Терпеть не могу. По крайней мере те, кто меня окружает, должны одеваться как можно лучше. Надо, чтобы все было в порядке, — не важно, смотрят на тебя или нет.
— Тогда вам, наверное, и моя двенадцатиперстная кишка не понравится, — попробовал пошутить я.
— У тебя с ней проблемы? — спросила она совершенно серьезно и взглянула на меня. Я пожалел о своей шутке.
— Да нет, пока все нормально. Я так просто сказал. Для примера.
Женщина снова вопросительно посмотрела на меня. Неужели о моей двенадцатиперстной кишке думает?
— Так вот. Я хочу, чтобы все выглядели как следует, хотя мне и приходится за это платить. Только и всего. Пусть тебя это не волнует. Это мое дело. Просто я физически не переношу вида грязной одежды.
— Так же как музыкант с идеальным слухом не выносит фальшивой игры?
— Вроде того.
— Неужели вы покупаете одежду всем, кто вокруг вертится?
— Да. Впрочем, таких людей не так много. А весь мир не оденешь, даже если не нравится, как он одет.
— Все имеет свои пределы, — проговорил я.
— Вот-вот, — согласилась она.
Наконец принесли салат, и мы принялись за еду. Дрессинга в салате действительно оказалось всего несколько капель.
— Еще вопросы есть? — спросила женщина.
— Еще хотелось бы знать, как вас зовут. Чтобы называть как-то.
Какое-то время она молча пережевывала редиску. Между бровей появилась глубокая складка, будто по ошибке она взяла в рот что-то ужасно горькое.
— Зачем тебе мое имя? Ты же писем мне писать не собираешься. Все эти имена — пустяки, не имеют значения.
— Но если надо будет позвать, когда вы ко мне спиной? Как же без имени?
Она положила вилку на тарелку и приложила салфетку к губам.
— Понятно. Я об этом совсем не думала. Ты прав: могут быть такие ситуации.
Она задумалась, а я, ничего не говоря, занялся салатом.
— Значит, нужно какое-нибудь имя, чтобы можно было меня сзади окликнуть?
— Ну, в общем, да.
— И не обязательно настоящее?
Я кивнул.
— Имя, имя… что бы придумать?
— Что-нибудь простое, легкое. Желательно конкретное, настоящее, такое, что можно руками потрогать, видеть глазами. Так легче запомнить.
— Что, например?
— Ну, я своего кота зову Макрель. Вернее, только вчера его так назвал.
— Макрель, — повторила она вслух, словно желая удостовериться, как звучит это слово. Взгляд ее остановился на подставке для соли и перца, пока, наконец, она не подняла голову и не проговорила: