Просто не верится, что за один-единственный день столько всего случилось. Многовато для одного дня.
Беспрерывно размышляя об этом, я почувствовал, что страшно хочу спать. Не просто клонило ко сну, а навалилась невыносимая, какая-то чудовищная сонливость. Она срывала с меня покровы сознания, подобно тому как сбрасывают одежду с бесчувственного тела. Как сомнамбула, я прошел в спальню, разделся и повалился на кровать. Попробовал взглянуть на часы, стоявшие на столике у изголовья, но не смог даже повернуть головы. Глаза сами собой закрылись, и я тут же провалился в глубокий бездонный сон.
Во сне я застегивал молнию на платье Кумико. Видел ее белую гладкую спину. Но, подтянув застежку кверху, я понял, что передо мной не Кумико, а Крита Кано. В комнате мы были одни.
В той же комнате, что приснилась мне в прошлый раз, — в том же гостиничном номере. На столе — бутылка «Катти Сарк» и два стакана. Ведерко из нержавеющей стали с кубиками льда. Из коридора доносились громкие голоса — кто-то проходил мимо. Слов не разобрать, но говорили, похоже, по-английски. С потолка свешивалась люстра, но она не горела. Комнату освещали лишь тусклые настенные бра. Окна наглухо закрыты тяжелыми гардинами.
Крита возникла в летнем платье Кумико — бледно-голубом, с ришелье в виде птичек, чуть выше колена. И, как обычно, с макияжем Жаклин Кеннеди. На левом запястье — два браслета.
— Откуда у тебя это платье? Оно твое? — спросил я.
Крита посмотрела на меня и покачала головой. При этом завитые кончики ее волос мило дрогнули.
— Нет. Платье не мое. Я взяла его поносить на время. Но вы не беспокойтесь, господин Окада. От этого никому хуже не будет.
— Где мы находимся? — поинтересовался я.
Девушка не ответила. Как и в прошлый раз, я сидел на кровати. В костюме и галстуке в горошек.
— Не надо ни о чем думать, господин Окада, — сказала Крита Кано. — Вам не о чем волноваться. Все хорошо. Все будет замечательно.
С этими словами она, как тогда, расстегнула мне брюки, достала пенис и взяла его в рот. Разница состояла лишь в том, что теперь она не снимала с себя одежду и так и осталась в платье Кумико. Я попробовал пошевелиться, но тело будто опутали невидимые нити. Во рту у Криты член тут же стал твердым.
Я видел, как подрагивают ее накладные ресницы и завитки волос. Браслеты сухо и металлически позвякивали друг о друга. Длинный и мягкий язык, казалось, обвивался вокруг моей плоти, точно опутывал ее. Она почти довела меня до оргазма, но вдруг отстранилась и начала медленно раздевать. Сняла с меня пиджак, развязала галстук, потом стянула брюки, рубашку, трусы, и когда я остался без одежды, повалила на постель. Сама же раздеваться не стала, а села на кровать, взяла мою руку и потянула ее себе под платье. Трусиков на ней не оказалось. Рука ощутила тепло у нее между ног, двинулась дальше. Там было очень влажно. Пальцы проникали все глубже, не встречая никакого сопротивления; их словно засасывало внутрь.
— Постой! Ведь сейчас Нобору Ватая явится. Разве не его ты здесь ждала?
Вместо ответа Крита Кано коснулась моего лба.
— Не думайте ни о чем, господин Окада. Мы обо всем позаботимся. Положитесь на нас.
— На кого это — на вас?
Ответа не последовало.
Девушка уселась на меня верхом и рукой помогла войти в нее. Как только я проник к ней внутрь, она начала медленно вращать бедрами. Подол бледно-голубого платья касался моего живота и бедер в такт с ее движениями. В такой позе, в платье, накрывавшем меня широкими складками, Крита Кано напоминала гигантский мягкий гриб, который бесшумно пробился на свет божий сквозь опавшую листву и раскрылся под покровом ночи. Ее влагалище было теплым — и в то же время холодным. Оно обволакивало, засасывало в себя и в то же время было готово вытолкнуть меня наружу. Слившаяся с ним часть моей плоти становилась все тверже и больше. Я был готов взорваться в любую секунду: фантастическое ощущение — за пределами сексуального порыва и наслаждения от физической близости, через которую в меня медленно вливалось Нечто изнутри нее.
Закрыв глаза и приподняв подбородок, Крита Кано тихо раскачивалась взад и вперед будто в забытьи. Я видел, как ее грудь при каждом вдохе поднимается под платьем. Несколько волосков выбились из прически на лоб. Я представил, что качаюсь в одиночестве на волнах посреди бескрайнего моря; закрыл глаза и напряг слух, приготовившись услышать шум легких волн, плещущих мне в лицо. Теплая морская вода омывала тело, течение медленно несло куда-то. Я решил послушаться Криту Кано и не думать ни о чем. Не разжимая век, расслабил мышцы и отдался течению.