Случившееся доказывало степень её разреженности куда весомее любых упреков правника. Ей стало стыдно, и она почувствовала жалость к Тритту.
Но тут же испытала другой и более мучительный стыд: что, если её обнаружат? Если кто-нибудь увидит, что взрослая эмоциональ…
Вдруг какой-нибудь Жесткий задержится в этой пещере как раз в ту минуту… Нет, никакие силы не заставят её покинуть камень, если будет хоть малейшая опасность, что её заметят… Но сколько времени можно оставаться в камне? И что произойдёт, если её обнаружат прямо в нём?
В тот же миг она ощутила Жестких и тут же, сама не зная как, поняла, что они далеко.
Она помедлила, стараясь успокоиться. Камень, окружавший и пронизывающий её, придавал какую-то тусклость её восприятию, но не притуплял его. Наоборот, оно даже обострилось. Она по-прежнему ощущала равномерное продвижение Тритта, уходящего всё дальше и дальше, — причем так, словно он был рядом. И она воспринимала Жестких, хотя они находились через один пещерный комплекс от неё. Она их словно видела! Каждого в отдельности, каждого на его месте. Она улавливала малейшие оттенки их вибрирующей речи и даже кое-что понимала!
Никогда ещё она не воспринимала с такой остротой. Ей даже не грезилось, что можно так воспринимать.
А потому Дуа, хотя она и могла бы сейчас выбраться из камня, твёрдо зная, что вокруг никого нет и никто её не увидит, осталась там, где была. Её удерживало удивление и ещё тот странный жаркий восторг, который она испытывала от процесса понимания. Ей хотелось продлить его.
Ее восприимчивость достигла такой степени, что она даже осознала, чем объясняется подобная чувствительность. По словам Уна, после синтеза он начинал без труда разбираться в том, что прежде казалось недоступным пониманию. Что-то в периоды синтеза невероятно повышало восприимчивость — поглощение и усвоение убыстрялись и усиливались. Всё дело тут в более тесном расположении атомов, объяснил Ун.
Правда, Дуа не знала, что такое «более тесное расположение атомов», но одно было ясно: это состояние наступает при синтезе, а разве то, что происходит с ней сейчас, не похоже на синтез? Ведь она словно синтезировалась с камнем.
При синтезе триады вся совокупность их общей восприимчивости доставалась Уну. Благодаря этому рационал расширял своё понимание, сохраняя его и после окончания синтеза. Но в этом подобии синтеза всё сознание принадлежит ей одной. Ведь тут нет никого, кроме неё и камня. И значит, «более тесное расположение атомов» (так ведь?) служит только ей.
Уж не потому ли камнеедство считается гадкой привычкой? Потому, что оно уравнивает эмоционалей с рационалами? Или только она, Дуа, способна на это благодаря своей разреженности (или, быть может, олевелости)?
Но тут Дуа перестала размышлять и только воспринимала, всё больше увлекаясь. Она чувствовала, что Тритт возвращается, проходит мимо, удаляется, — но её сознание лишь машинально зарегистрировало всё это. И столь же машинально, даже не удивившись, она заметила, что из Жестких пещер той же дорогой уходит Ун. Она настроилась только на Жестких, только на них, и старалась как можно глубже и полнее улавливать смысл того, что воспринимала.
Дуа выбралась из камня лишь много времени спустя. И она уже больше не боялась, что её могут заметить: её новая восприимчивость и чувствительность служили надёжной гарантией против этого.
Она заструилась домой, поглощенная своими мыслями.
Глава 3б
Когда Ун вернулся домой, его там ждал Тритт, но Дуа ещё не появлялась. Тем не менее Тритта это, казалось, не волновало. То есть он, несомненно, был взволнован, но по какой-то другой причине. Его чувства были настолько сильны, что Ун улавливал их с большой чёткостью, однако он не стал в них разбираться. Ему нужна была Дуа, и он вдруг поймал себя на том, что присутствие Тритта его сейчас раздражает — только потому, что Тритт не Дуа.
Это его удивило. Ведь от самого себя он не мог скрывать, что из них двоих всегда больше любил Тритта. Разумеется, все члены идеальной триады должны составлять единое целое и относиться друг к другу одинаково, не делая различия даже между собой и остальными двоими. Однако такой триады Ун ещё никогда не встречал — и меньше всего к идеалу приближались именно те, кто громко хвастал, что их триада полностью ему соответствует. Один из троих всегда оказывался чуточку в стороне и обычно сознавал это.