Его аргументы, однако, производили на слушателей меньшее впечатление, чем рассудительная манера, в которой он их излагал. В этом и состояло искусство опытного адвоката. Он никогда не говорил напыщенно и редко прибегал к патетике. Он импонировал аудитории своими спокойными, трезвыми призывами к разуму и здравому смыслу. Даже Гедсден, за минуту до этого такой нетерпеливый, внимал Ратледжу молча.
— Мистер Лэтимер сказал нам, — продолжал Ратледж, — что он узнал почерк Фезерстона, когда губернатор показал ему перечень имен. Мне думается, что в действительности, — и он перевел спокойные, навыкате глаза на обвинителя, — это не что иное, как выражение личного мнения мистера Лэтимера. И, полагаю, не может быть ничем более.
Лэтимер вопросительно посмотрел на Лоренса, тот кивнул.
— И тем не менее, — подражая манере Ратледжа, холодно произнес Лэтимер,
— это не просто мнение, это неоспоримый факт. Я знаком с почерком Фезерстона гораздо ближе, чем полагает мистер Ратледж. У меня была возможность с детства изучить его так же хорошо, как свой собственный, — и он обстоятельно поведал им о том, что читателю уже известно.
— Вам нечего на это возразить! — бросил Ратледжу Гедсден.
Ответ юриста на эту реплику был полон достоинства.
— Я озабочен исключительно тем, чтобы не осудить невиновного, человека, многие месяцы бывшего нашим коллегой. Я не преследую иных целей, и мне жаль, что приходится специально это подчеркивать. — В его словах не было ни тени запальчивости или обиды. — Даже теперь, после исчерпывающего объяснения, которое оправдывает мистера Лэтимера и с которого ему следовало бы начинать, я все-таки буду против каких бы то ни было акций до тех пор, пока путем дополнительной проверки мы не получим независимого подтверждения его показаний.
Гедсден смешался, ощутив свою неправоту.
— Я уже устроил дополнительную проверку и получил независимое подтверждение, — заявил Лэтимер.
— Вот как? — Темные брови Ратледжа вскинулись. — Можем ли мы узнать, какое именно?
Лэтимер с досадой осознал, что теперь ему придется вдаваться в такие подробности, которых он предпочел бы не касаться.
— Так ли это необходимо? — спросил он.
Ратледж ответил жестко:
— Вы безусловно должны предъявить все ваши аргументы, иначе мы не сможем признать достаточность доказательств для столь тяжкого обвинения.
Мгновение Лэтимер смотрел на него, затем повернулся к председателю.
— Я перестаю понимать, сэр, кого тут обвиняют — меня или Фезерстона? Меня недвусмысленно заставляют защищаться.
Гедсден, Драйтон и Молтри протестующе зашумели. Лоренс и Пинкни дружески улыбнулись Лэтимеру. Только оба Ратледжа — ибо младший следовал примеру старшего — остались демонстративно бесстрастными. Они предпочитали иметь дело с доказательствами, а не с эмоциями.
— Прежде, чем я продолжу, сэр, — снова начал Лэтимер, — предлагаю вам привести меня к присяге.
— Мистер Лэтимер! — укоризненно воскликнул председатель, — ваша честность не вызывает сомнений. Нам будет достаточно вашего слова. — Одобрительный гул пробежал вокруг стола.
— Но будет ли его достаточно для джентльмена, который сам себя назначил адвокатом предателя?
— Точно! — сказал Гедсден. — Он верно назвал вас, ей-ей!
Но невозмутимый Джон Ратледж не стал вступать в перебранку.
— Вполне достаточно, мистер Лэтимер. Вы назвали меня адвокатом предателя. Я принимаю эту должность без стыда. Правосудие обязано строго следовать принципам справедливости, а один из них гласит, что отсутствующего должен кто-то представлять. Для вас я сделал бы то же самое, сэр.
— Вряд ли в этом возникнет надобность, — резко ответил Лэтимер. — Однако вернемся к делу. То, что этот список был составлен Фезерстоном, признал пусть не сам губернатор, но его конюший, капитан Мендвилл, который, собственно, и заслал к нам Фезерстона в качестве своего лазутчика. Фезерстон докладывал ему о наших совещаниях и доносил обо всех действиях. Практически такого же признания я добился и от сэра Эндрю Кэри, который сыграл во всей этой истории вполне определенную роль. Он тоже склонял Фезерстона к тому, чтобы затесаться в наши ряды.
— Сэр Эндрю Кэри? — удивился Лоренс. — Он-то как здесь оказался?
— Лучше я буду до конца откровенен, хотя вы и упрекнете меня в неосмотрительности. — И Лэтимер рассказал о своем визите в Фэргроув.
Над гостиной повисла тишина. Выждав несколько мгновений, не появятся ли новые вопросы, Лэтимер вернулся на свое место. Тогда только Ратледж заговорил.