— Вы можете рисковать собой сколько угодно, мистер Лэтимер. Не сомневаюсь, что вы так и поступаете. Но вы не должны рисковать другими и нашим общим делом. — И он прибавил со значением: — Мистер Айзард — брат леди Кемпбелл.
Глаза Лэтимера вспыхнули.
— Он — из Сыновей Свободы.
— Как и Фезерстон.
— Мистер Ратледж, вы заходите слишком далеко. Я, кажется, сказал, что Том Айзард — мой друг.
— Я понял вас, сэр. Но это, к сожалению, не распространяется на его родственников. Я не имею оснований предполагать, что мистер Айзард склонен к предательству, и упомянул Фезерстона, только чтобы показать, что нельзя было слишком полагаться на факт принадлежности Айзарда к Сыновьям Свободы, а следовало помнить, что он постоянно видится со своей сестрой, леди Уильям — очень умной и предприимчивой женщиной; что он постоянно бывает в губернаторской резиденции; что у него привычки повесы, он любит развлекаться и неосмотрителен в своих поступках. Если такой человек хотя бы в самой малой степени осведомлен о нашем секретном деле… — Закончить ему не удалось.
— С меня довольно, сэр, — перебил его Лэтимер. — Я терпел, пока вы порочили мою репутацию, но будь я проклят, если стану выслушивать, как вы порочите моих друзей. Во всяком случае, не здесь, где вы прикрываете свою наглость заботой о государстве.
— Мистер Лэтимер! Мистер Лэтимер! — воззвал к нему председатель, но напрасно — Лэтимера уже нельзя было удержать.
— Если у вас есть что еще сказать о Томе Айзарде, вы можете сделать это где-нибудь в другом месте, где я смогу отдубасить вас, если вы отзоветесь о нем недостаточно уважительно.
При этих словах все повскакали с мест. Один Ратледж продолжал сидеть, защищаясь от ярости Лэтимера своим презрительным спокойствием.
Молтри схватил Лэтимера за плечо, но тот сбросил его руку.
— Джентльмены, — сказал он, — я покидаю вас. Поскольку я не услышал ни единого слова благодарности, и единственной наградой мне были оскорбления, я оставляю вас продолжать ваши прения без меня. И пока вы и этот напыщенный говорун сидите здесь, толчете воду в ступе и занимаетесь своей гнусной казуистикой, я буду действовать. Пойдем, Гедсден, не будем терять времени, мы знаем, что нам делать.
— Клянусь Богом! — ответил смутьян.
— Я пойду с вами, — примкнул к ним Драйтон.
— Джентльмены! Джентльмены! — закричал им вслед полковник Лоренс, когда они направились к выходу.
— Достаточно болтовни, — вот все, что он услышал от Гедсдена, который с этими словами распахнул дверь и вышел.
Драйтон молча развел руками и последовал за ним.
Гарри Лэтимер уходил последним. Ратледж окликнул его:
— Мистер Лэтимер, я вас предупреждаю, что комитет потребует отчета о действиях, которые вы сейчас замышляете.
— Я представлю его вместе со всеми Сыновьями Свободы, — ответил Лэтимер уже с порога.
— Мистер Лэтимер! Убедительно прошу, вернитесь и выслушайте нас! — кричал вдогонку Лоренс.
— Пропади все пропадом! — сказал Лэтимер и хлопнул дверью.
Глава 9
С моря задувал вечерний бриз; шумела, накатываясь на сушу, приливная волна. Теплый, но влажный ветер немного охладил разгоряченный лоб Лэтимера. В последние насколько минут будто что-то ослепило его. Гарри задумался; ему пришло в голову, что идти в этот час на поиски Фезерстона попросту бессмысленно — разумеется, Мендвилл давно уже его предупредил. Определенно — если только вообще существует что-то определенное в этом ненадежном мире — предатель уже вне досягаемости и недоступен возмездию.
Абсолютно ясно, зачем Ратледж хотел удержать Лэтимера и Гедсдена от насилия. Но по той же причине безопасность Фезерстона должна заботить и губернатора. Если Сыновья Свободы сообща расправятся с негодяем, лорд Уильям окажется перед необходимостью защищаться и сам потребует правосудия. При этом ему будет доподлинно известно, что прямо или косвенно в гибели агента виновен Гарри Лэтимер, и губернатору придется выбирать: либо совершенно лишиться всякого авторитета, либо покарать преступника. И если, ради утверждения власти своего августейшего повелителя, он выберет последнее, то, вероятнее всего, начнутся те самые события, которых обе стороны пока всячески стараются избежать. Американские колонии сейчас могут воспламениться, как солома: довольно одной искры, чтобы пожар восстания распространился по всему континенту.