Но, войдя в зал, он, к великому своему изумлению, увидел у очага какого-то человека. По-видимому, неизвестный подстерегал Реми, хотя при его появлении принял нарочито равнодушный вид.
Реми, как обычно, шел медленно, неуверенной поступью, с непокрытой лысой головой, — его легко было принять за старика, сгорбленного под бременем лет.
Человек, к которому он приближался, сидел спиной к свету, и Реми не мог рассмотреть его.
— Простите, сударь, — сказал Реми, — я думал, что я остался здесь один.
— Я тоже так думал, — ответил неизвестный, — но с радостью вижу, что у меня будут попутчики.
— О! Весьма невеселые попутчики, — поспешил ответить Реми, — так как, кроме больного юноши, которого я везу домой во Францию…
— Понимаю, кого вы имеете в виду! — воскликнул Орильи с притворным добродушием.
— В самом деле? — спросил Реми.
— Да; речь идет о молодой особе…
— Какой молодой особе? — воскликнул Реми, насторожась.
— Потише, потише, дружок, не сердитесь, — сказал Орильи. — Я управитель графа дю Бушажа, и, уезжая, он поручил моему попечению молодую особу и старого слугу, которые намерены вернуться во Францию.
С этими словами неизвестный встал и, вкрадчиво улыбаясь, приблизился к Реми. Теперь свет лампы падал прямо на него.
Но, вместо того чтобы в свою очередь подойти к неизвестному, Реми отпрянул, и на его изуродованном лице промелькнуло выражение ужаса.
— Вы не отвечаете? Можно подумать, что вы меня боитесь? — спросил Орильи с благодушнейшей улыбкой.
— Сударь, — пробормотал Реми слабым, дребезжащим голосом, — не гневайтесь на бедного старика, которого горе и раны сделали пугливым и недоверчивым.
— Тем более, друг мой, — ответил Орильи, — вам следует принять помощь надежного попутчика.
Реми отступил на шаг.
— Вы уходите?
— Мне надо посоветоваться с моей госпожой; вы сами понимаете, я ничего не могу решить без нее.
— Это вполне резонно; но позвольте мне самому явиться к ней, и я подробнейшим образом доложу о возложенной на меня миссии.
— Нет, нет, благодарю вас; моя госпожа, возможно, еще спит, а ее сон для меня священ.
Как только Реми закрыл за собой дверь, все, что обличало в нем старость, кроме лысины и морщин на лице, исчезло; он поднялся по лестнице так быстро, что теперь ему нельзя было дать и тридцати лет.
— Сударыня! Сударыня! — прерывающимся голосом воскликнул он, как только увидел Диану.
— Что еще случилось, Реми? Разве герцог не уехал?
— Уехал, сударыня, но здесь оказался демон в тысячу раз опаснее герцога, — демон, на которого я в течение шести лет призывал гнев господень в ожидании, когда наступит для меня час мщения.
— Кто же это? Неужто Орильи?
— Он самый. Негодяй в этом доме, внизу.
— Он узнал тебя?
— Помилуйте, сударыня, — молвил Реми с горькой усмешкой, — меня невозможно узнать.
— Быть может, он догадался, кто я?
— Не думаю, раз он настаивает на том, чтобы повидать вас.
— Говорю тебе, Реми, он подозревает истину.
— В таком случае, сударыня, — мрачно сказал Реми, — все обстоит очень просто: поселок обезлюдел, негодяй совершенно один, я тоже… Я видел у него за поясом кинжал… У меня за поясом нож.
— Погоди, Реми, погоди, — прервала его Диана, — я не оспариваю у тебя права отнять жизнь у этого мерзавца, но прежде всего следует узнать, что ему от нас нужно и не можем ли мы извлечь пользу из того зла, которое он намерен нам причинить! За кого он выдает себя, Реми?
— За управителя господина дю Бушажа, сударыня.
— Вот видишь, он лжет — стало быть, преследует какую-то цель. Чего он домогается?
— Сопровождать нас.
— Скажи ему, что я согласна.
— Что вы, сударыня!
— Прибавь, что я предполагаю переправиться в Англию, к родным, но еще колеблюсь, — словом, лги так же, как и он: видишь ли, Реми, чтобы победить, нужно владеть оружием не менее искусно, чем противник.
— Но он увидит вас.
— А моя маска? Впрочем, я подозреваю, что он узнал меня, Реми.
— В таком случае он готовит нам ловушку.
— Единственное средство обезопасить себя — это сделать вид, что мы попались.
— Однако…
— Скажи, чего ты боишься? Есть ли что-нибудь страшнее смерти?
— Нет.
— А если так, неужели ты раздумал умереть во имя исполнения нашего обета?
— Отнюдь нет! Но я отказываюсь умереть, не отомстив.
— Реми! Реми! — воскликнула Диана, и взгляд ее в эту минуту пылал восторгом исступления. — Будь покоен, мы отомстим: ты — слуге, я — его господину.