— Три года говорят, — послышался из-за арифмометра безнадежный ответ невидимого.
— Да.
— Вы знаете, меня еще и обокрали! Ей-богу! Все чисто украли.
— А вы заявили в милицию?
— Да зачем заявлять? Ведь мне-то уже не нужно! — с горечью произнес голос регистратора.
— Это вы напрасно, Егор Карлович. Если все так будут относиться, то такой бандитизм разовьется!
Филюрин осмотрелся. Все было прежнее, давно известное, еще вчера надоедавшее, а сегодня бесконечно милое и невозвратимое — счеты с костяшками пальмового дерева, черный дыропробиватель, линейки с острыми латунными ребрами и толстая, чудесная книга регистрации.
— Как же все это произошло? — спросил Евсей Львович. — Расскажите подробно.
Филюрин повторил все, что он рассказывал уже Доброгласову. И так как сотрудники все это слышали, стоя у дверей кабинета, рассказ показался им не таким уже удивительным.
— Бывает, бывает, — сказал инкассатор, — на свете, пусть люди как ни говорят, но есть много непонятного. Моя бабушка перед смертью три гроба видела.
— Это бабьи разговоры! — сказал невидимый.
— Нет, нет, — закричал инкассатор. — Это не пустяк. Наперерыв стали рассказывать всякие таинственные истории:
о гробах, призраках и путешествующих мертвецах.
— Выходит, что и я призрак, — усмехнулся Филюрин. Но его не услышали.
Инкассатор рассказывал историю загадочного появления покойного дяди одного своего приятеля.
— …Они открывают окно, а за окном никого нет. Между тем все ясно слышали, что кто-то постучал. Сам я этого не видел, но приятель видел собственными глазами.
Между тем Лидия Федоровна, давно уже с опасением поглядывавшая на двери кабинета Доброгласова, подобралась к арифмометру.
— Вы еще здесь, Егор Карлович? — спросила она.
— Здесь.
— Простите, пожалуйста, мне к арифмометру нужно. Пардон! Оттеснив невидимого, Лидия Федоровна деловито завертела ручку. Арифмометр заскрежетал. Евсей Львович сел за главную книгу. Потянулись за свои столы и все остальные. О невидимом начинали забывать.
— Скажите, — обратился Филюрин к инкассатору, — вы давно купили эту сорочку? Хорошая сорочка. Сколько вы за нее дали?
Ответа невидимый не получил, так как инкассатор умчался по своим делам.
— Егор Карлович? — спросил Пташников. — Я вам, кстати, хотел посоветовать обратиться к Невструеву. Вполне знающий терапевт.
— Зачем же обращаться? — тупо спросил Филюрин.
— Может быть, это у вас на нервной почве? Вам, наверно, нужна электризация. Токи Дарсонваля. Замечательная вещь. Или, знаете что, попробуйте водолечение. Температуру вы меряли?
— Где там мерять! — сказал Филюрин грустно. — Пойду я в местком.
В маленькой комнате месткома, главным украшением которой являлся щит с прикрепленными к нему частями винтовки и надписью «Умей стрелять метко», сидели любопытные из всех отделов Пищ-Ка-Ха.
— Меня не имеют права уволить! — раздался голос Филюрина. — Я трудоспособности не потерял!..
Присутствующие загомонили. Самолюбие невидимого временно было удовлетворено. Здесь его история принималась к сердцу чрезвычайно близко. Здесь он еще мог удивлять. Он приподымал чернильницу, показывая, где он находится, объяснял детали нового своего быта и уже с некоторым опытом рассказал, что тело свое он ощущает, но, как видно, тела все-таки нет, и чем он, Филюрин, поднял только что чернильницу, он и сам не знает.
— Кроме того, меня обокрали, — закончил невидимый свой удивительный рассказ. — Ей-богу! Все начисто уперли.
— Так вы подайте в кассу взаимопомощи, — сказал председатель месткома, — в таких случаях она может выдать даже безвозвратную ссуду. Пишите заявление.
Но тут председатель осекся и потрогал руками прическу.
— Впрочем, вам деньги не нужны. Не к чему. Есть-пить вам не надо, да и платья не на что надеть. Так в чем же ваш конфликт с администрацией? Согласно правил внутреннего распорядка уволить вас не могут. Есть пункт «г», но он к вам не подходит — обнаружившаяся непригодность к работе.
— Работать я могу! — воскликнул невидимый.
— Но зачем же вам работать! Раз пить-есть вам не надо, мы дадим лучше на ваше место многосемейного безработного…
— Как!! — завопил невидимый. — С какой стати меня на биржу посылать! Я вылечусь. Я к профессору Невструеву пойду. Он знающий терапевт. Я стану видимым. Извините, товарищи! Меня нельзя уволить! Где же это такой закон, чтоб невидимых увольнять. Пункт «г» не подходит. А других пунктов подходящих нет.