— Да нет, мужское, — возразил Сайкс.
— По мне, так женское, — заявила Люс.
Амундсон недоумевал, что она такое видит. Лицо проступило на экране уже более чем наполовину — и да, оно явно мужское. Причем просто-таки поражающее своей заурядностью. С тем же успехом это мог быть современный моментальный снимок любого из присутствующих в шатре. Более того, чем дольше смотрел на него Амундсон, тем более знакомым казалось ему это лицо. Интересно, где он мог его видеть прежде?
Люс нервно хихикнула:
— Это шутка, да?
Амундсон развернулся к ней вместе со стулом.
— Что такое? — не понял Ласки.
— Да вы глаза-то протрите. Это шутка такая, вот и все. Вы меня подловили, профессор Амундсон. Я купилась как дура, ребята, в самом деле купилась. Я-то думала, это взаправду тестирование.
— О чем вы? — призвал ее к ответу Амундсон.
Девушка вытаращилась на него широко открытыми синими глазами; усмешка словно застыла на ее губах. Она обвела взглядом остальных.
— Да ладно, ребята, пошутили, посмеялись, и довольно.
Все недоуменно пялились на нее. Люс указала на экран:
— Вы мою фотографию использовали. Здорово вышло, даже я купилась. А теперь выключите уже.
Ласки скользнул взглядом по экрану и вновь оглянулся на белокурую аспирантку.
— Люс, ты хорошо себя чувствуешь? Пошла б ты к себе в палатку, прилегла бы ненадолго.
— Это мое лицо, — громко повторила она. — Вы что, думаете, я собственного лица не узнаю?
— Боже мой, — охнула Анна Ласки, поднося пальцы к губам. — Боже мой.
Амундсон перевел взгляд на экран. Лицо уже почти полностью оформилось в оттенках серого цвета. Получился очень реалистичный портрет мужчины средних лет с коротко подстриженными волосами.
— Боже мой, — громче повторила Анна Ласки, попятившись от экрана.
— О господи, вот теперь и я вижу, — заявил Сайкс.
— Что ты видишь? — рявкнул Ласки. Он обернулся к жене. — Анна, что ты такое видишь?
— Это же мое лицо, — прошептала она. — Я не сразу его узнала, но… это мое лицо.
Ее муж вгляделся в изображение:
— Дорогая, это мужское лицо. Ты могла бы понять это хотя бы по бороде.
— Посмотрите еще раз, — еле слышно подсказал ему Сайкс. — Посмотрите повнимательнее.
Да что на них на всех нашло, гадал Амундсон. Они что, все разом спятили? Конечно, это мужское лицо — но гладко выбритое. И ощущается в нем нечто до боли знакомое.
— Профессор, вы сказали, что видите бороду? — уточнил Сайкс.
— Ну да, коротенькая такая, вроде моей.
— Я никакой бороды не вижу, — настаивал Сайкс.
— Что за чушь, — фыркнул Ласки. — Вот же она. Гани, ты-то ее видишь?
Монгол покачал головой. Он, как ни странно, молчал, но в его глазах плескался страх. Тот же самый страх, что отражался в лицах его соотечественников по другую сторону стола. В шатре воцарилось безмолвие.
— Это мое лицо, — невыразительным голосом промолвил Джозеф Ласки.
— Это все наши лица, — подвел итог Гани.
Амундсон уставился в экран. Его наконец-то осенило — как он только мог не заметить? Изображение на экране — это же его собственное лицо: он смотрит на самого себя глаза в глаза. Как будто в зеркало глядится или, скорее, как будто видит перед собою свою же собственную черно-белую фотографию. Зеркало меняет местами право и лево — он давным-давно привык видеть свое отражение именно таким. Вот поэтому он сразу себя и не узнал.
— Это никак не могут быть все наши лица сразу, — возразил он, и голос его прозвучал безжизненно даже для него самого. — Я не сканировал никого из нас. В любом случае изображение только одно — оно не может представлять собой все наши лица одновременно.
— Тем не менее это так, — промолвил Сайкс.
Один из монголов-землекопов залопотал на своем тарабарском языке, обращаясь к Гани; тот, судя по умиротворяющему тону, попытался его успокоить, но землекоп униматься не желал. Собравшись с духом, он стремительно обошел вокруг стола и уставился в монитор. На несколько секунд он словно окаменел. А затем завизжал и заорал что-то остальным землекопам. Гани тронул его рукой за плечо; монгол дернулся, словно его обожгло раскаленным железом. Попятился от монитора, не в состоянии оторвать глаз от изображения, пока не уперся спиной в стену шатра. От прикосновения брезентовой ткани его словно током ударило. Он душераздирающе завопил — и выбежал наружу. Остальные монголы-землекопы быстро последовали за ним; за столом остались только археологи.
— Должно же быть какое-то научное объяснение, — промолвил Амундсон, завороженно глядя в монитор.