— Боюсь, завтра вам придется работать в одиночестве, — заявил Ласки. — Все остальные нужны мне в туннеле.
— Теперь, когда томограф уже установлен, это не проблема.
Час спустя он перепроверял результаты тестирования в палатке, когда вошла Люс, одетая лишь в желтый шелковый халатик, завязанный у пояса. Ее короткие белокурые волосы были в идеальном порядке, но пудра на щеке не могла полностью скрыть синяка.
Амундсон изумленно вытаращился на нее, не вставая со стула. Он никак не ждал ответного визита, учитывая напряженность обстановки. Сегодня ночью секс в его списке приоритетов занимал не самое высокое место.
— Он тебя ударил?
Люс легонько дотронулась до щеки и поморщилась:
— Какая разница? Я делаю, что хочу и когда хочу.
Она подошла к столу, взяла в руки распечатку, перевернула ее и завороженно уставилась на изображение — словно загипнотизированная змеей.
— Что это значит? — чуть слышно спросила она.
— Это значит, что мы все прославимся — и с вероятностью разбогатеем. Подобных открытий еще никто не совершал.
Девушка досадливо покачала головой:
— Но значит-то это что? Почему наши собственные лица?
— Понятия не имею, — отозвался Амундсон, мечтая про себя, чтобы она просто-напросто развернулась и вышла из палатки, дав ему возможность спокойно закончить работу. — Это вам, археологам, предстоит выяснить. Я всего-навсего инженер.
— Как думаешь, а изначальное лицо колосса, до того как его стесали зубилом, производило такой же эффект? И люди, глядя на статую, видели в ней самих себя?
— Да, наверное, — согласился Амундсон. — Мой томограф в точности воспроизвел подлинное лицо статуи. Не вижу, с какой стати эффект был бы иным.
— Вот поэтому лицо и уничтожили, — убежденно пробормотала девушка. — Видеть самих себя людям было невыносимо, так что они повалили статую и, стесав лицо, зарыли ее в землю.
— Наверное, ты права, — согласился Амундсон, перебирая распечатки полученных данных. — Послушай, Люс, на самом деле я сейчас страшно занят, и…
Не успел он докончить фразы, как девушка уже уселась к нему на колени, обхватила ногами бедра, руками обняла за плечи и просунула язык ему в рот. Халатик ее распахнулся, напрягшиеся соски тугих юных грудей вжались в его рубашку. Люс выгнулась, приподнялась и качнула грудями из стороны в сторону над его лицом. Сладострастно застонав, запустила руку ему между ног.
…Люс лежала, вытянувшись наискось на его раскладушке; Амундсон жадно вонзался в нее. А что было перед тем? Где-то на задворках разума трепыхалось осознание того, что девушка совершенно нага, а на нем лишь расстегнутая рубашка. Но он напрочь не помнил, как дошел до постели и снял штаны. Он раздраженно стряхнул с себя рубашку, наслаждаясь новообретенной свободой. Его переполняла жизненная сила — точно некий могучий зверь пробудился от долгого сна. Люс куснула его в плечо, и Амундсон ударил ее по лицу, один раз, второй, третий, пока не разбил ей верхнюю губу, и на оскаленных белых зубах не заалела кровь.
Только когда он сполна утолил свою похоть и, тяжело дыша, раскинулся поверх нее, Люс оттолкнула любовника и встала с раскладушки. Скользнула по нему беспокойным, ищущим взглядом, как будто он более не представлял для нее интереса. Оба молчали. Губа девушки сочилась кровью, и Амундсона захлестнул стыд пополам с раскаянием. Он, конечно, не ангел, но он сроду не поднимал руки на женщину. Люс нагнулась, подобрала шелковый халатик, влезла в рукава, запахнулась, резким рывком затянула пояс. И, не оглянувшись, вышла из палатки.
Амундсон остался лежать поперек раскладушки нагишом, вслушиваясь в звуки собственного дыхания. Что, черт подери, на него нашло? В одно-единственное краткое мгновение скучающее безразличие сменилось жаркой похотью и неистовством. Это он при виде крови на девичьем лице так возбудился. Прежде такого не случалось. Секс всегда бывал для него приятен, но в разумных пределах, никакого экстрима. Нынешняя вспышка страсти совершенно его обессилила. Внезапно веки его отяжелели, глаза закрывались сами собой. Амундсон устроился на раскладушке поудобнее и провалился в забытье до утра.
Он вышел из палатки: солнце уже поднялось высоко над восточным горизонтом; валуны, разбросанные тут и там по каменистой земле, успели согреться в его лучах. Амундсон почти обрадовался, обнаружив, что проспал и что все археологи, за исключением Сайкса, к тому времени ушли раскапывать туннель. В общем шатре Сайкс накормил инженера яичницей с гренками и напоил черным кофе. Амундсон благодарно потягивал горьковатый напиток. В висках пульсировала головная боль, перед глазами все расплывалось.