И он указал рукой на воду, и мы сейчас же поняли, о чем он думал.
Уже некоторое время назад мы заметили, что струи воды стремились вперед с большей силой и скоростью, чем прежде, а ставшие скалистыми берега сходились ближе. Мы достигли одной из тех стремнин, более или менее опасных для судоводителей, которые ставят судоходству по Нилу почти непреодолимые препятствия. В таких местах людская вражда должна умолкнуть. Все внимание поглощает природная угроза. Голос рейса громом прокатился над палубой:
— Взгляните, люди, приближается шелляль![65] Соберитесь и читайте Священную Фатиху!
Люди последовали его призыву и начали:
— Храни нас, о Аллах, от дьявола, побитого тобою камнями!..
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — затянул рейс.
Со страшной силой бились теперь волны о скальные блоки, едва прикрытые водой; волны, пенясь, опрокидывались на палубу, и их шум перекрывал любую, даже самую громкую команду. Судно стонало и кряхтело по всем швам; весла отказывались загребать, и дахабия, не слушаясь руля, рыскала по кипящей воде.
Стремительно ринулись мы в теснину. Весла были убраны. Теперь мы находились в тесной щели, стены которой так приблизились, что мы почти касались их руками. Бешеная сила течения, словно желая выкинуть судно в воздух, швырнула нас через искристый, брызжущий пеной гребень порога, и мы полетели вниз, в самое жерло котла. Вокруг нас клокотало, брызгало, бушевало, неистовствовало, гремело и ревело. Потом непреодолимая сила снова подхватила нас и толкнула вниз, по круто падающей плоскости, водная поверхность которой виделась нам гладкой и приветливой, но за этой гладью нас подстерегала коварная ловушка — мы не плыли, нет! — мы падали, стремительно низвергались по обрывистому пути и…
— Аллах керим! — раздался голос Хасана, теперь такой пронзительный, что все его услышали. — Аллах-иль-Аллах, за весла, юноши, мужчины, герои, тигры, пантеры и львы! Смерть перед вами. Разве вы этого не видите? За работу, за работу, ради Аллаха, за работу, собаки, трусы и негодяи! Работайте, герои, работайте, хорошие, храбрые, несравнимые, испытанные, отборные!
Судно устремилось к горловине. Вот она открылась перед нами, а в следующий момент она наверняка нас уничтожит. Скалы такие острые, а поток такой крутой, что, кажется, от судна останутся разве что щепки…
— О Спаситель, помоги нам! Левее, левее, собаки, стервятники, пожиратели крыс, поглотители дерьма! Левее, левее, славные, великолепные, отцы всех героев! Аллах, Аллах, машалла!
Судно повиновалось почти нечеловеческим усилиям и промчалось мимо скал. На несколько мгновений мы оказались на свободном фарватере, и все рухнули на колени, чтобы поблагодарить Всемогущего.
— Эш, хету ину-ля иль-ляха иль-Аллах![66] — торжествующе зазвучало над палубой. — Помилуй нас!
Сразу же за нами пронеслось что-то, словно вытолкнутое тетивой лука. Это был сандал, на котором люди пережили те же самые опасности, что и мы. Его скорость опять превысила нашу, и вот он пролетел мимо. Но открытый фарватер был настолько узким, что лишь с большим трудом мы смогли уклониться от столкновения. Сандал пронесся, едва не задев наш борт. На сандале, прислонясь к мачте, стоял Абрахим-Мамур, пряча за спиной правую руку. Оказавшись напротив меня, он прижался щекой к укрываемому до этого момента старенькому кремневому ружью… Я откинулся, почти упал навзничь… Пуля просвистела надо мной, а в следующий момент сандал уже был далеко впереди нас.
Все видели покушение на убийство, но ни у кого не было времени на удивление или гнев, потому что нас снова подхватило течение и потащило в лабиринт среди остроугольных утесов.
В это время спереди донесся громкий крик. Силой шелляля сандал был брошен на скалу. Матросы отчаянно колотили веслами по воде, и корабль, только слегка поврежденный, был снова подхвачен потоком и, освобожденный, устремился прочь. Но при ударе один человек из команды сандала выпал за борт. В полном отчаянии он полувисел, цепляясь из последних сил за скалу. Я схватил канат, сплетенный из пальмового луба, и бросил его несчастному. Он ухватился за конец, и его потянули к борту. Тонувший оказался Абрахимом.
Как только он выбрался на палубу и выжал воду из одежды, он, сжав кулаки, набросился на меня.
— Собака, разбойник, обманщик!
Я спокойно поджидал его, и мое спокойствие подействовало. Он остановился передо мной, так и не решившись начать драку.