— Он же не принадлежит тебе.
— Об этом мы поговорим после, сиди. Преследователи все еще гонятся за нами. Здесь нам оставаться нельзя. Что мы сделаем с Отцом Сабли и обмана?
— Привяжем к свободному верблюду и возьмем с собой. Он скоро придет в себя.
В шесть рук мы быстро привязали его к верблюду, на котором я выехал из лагеря. Все, что Абузейф носил при себе, взяла дочь Малика. Потом мы снова сели в седла и поспешили на юго-восток.
Итак, бегство мне все же удалось. Тогда я не предполагал, что мне удастся еще раз увидеть Мекку, а поэтому я оставляю описание города и его окрестностей на будущее.
Окрестности Мекки очень бедны водой. Любой источник сразу становится центром деревни или по меньшей мере долговременной стоянки. Но таких мест мы вынуждены избегать, и так получилось, что, несмотря на дневную жару, мы не делали остановок, пока не достигли местности, изобиловавшей растрескавшимися скалами. Мы следовали за атейба по гальке и валунам, а то и между мощными каменными блоками, пока не достигли трещины в скале. Внизу трещина была такой широкой, что в нее мог протиснуться верблюд.
— Вот она, пещера, — сказала наша провожатая. — Животные тоже могут войти внутрь, если мы снимем седельные подушки.
— Мы останемся здесь? — спросил я.
— Да, пока не прибудет шейх.
— А он приедет?
— Наверняка, потому что Ханне дала ему знать. Если кто-либо из атейба не появится в лагере, его ищут здесь, в пещере. Слезай и следуй за мной!
Абузейф уже пришел в сознание, но во время скачки он не издал ни звука и постоянно держал глаза закрытыми. Его прежде всего внесли в пещеру. Трещина все время расширялась, пока наконец не образовала зал, достаточно большой, чтобы вместить сорок — пятьдесят человек вместе с животными. Крупным достоинством подземного зала была лужица воды, скопившейся в его тыльной части. Оставив в безопасности пленного и верблюдов, мы отправились на поиски ратама[99], травы, обладающей одним очень ценным свойством: она и зеленая горит столь же хорошо, как и высушенная. Траву мы заготовляли на ночь, так как днем нам не пришло в голову разжечь костер, дым от которого очень легко выдал бы наше убежище.
Вообще-то мы не очень боялись оказаться раскрытыми. Мы ехали по такому каменистому пути, что преследователи наверняка не смогут разобрать наши следы.
Обследуя седельный карман своего верблюда, я сделал своеобразное открытие: там было довольно много денег.
Наши верблюды устали, и мы тоже; веревки, которыми был связан пленник, были прочны, поэтому мы могли соснуть. Конечно, я разделил с Халефом вахты. Так прошли последние дневные часы, и наступила ночь. Моя вахта была на рассвете. Мое внимание привлек приближающийся легкий шорох. Я высунулся из трещины и увидел крадущегося человека. Я сразу же узнал в нем представителя племени атейба и вышел из расселины.
— Хвала Аллаху, что я вижу тебя, эфенди! — приветствовал он меня. — Шейх выслал меня вперед, чтобы разведать, здесь ли вы. Теперь мне не надо возвращаться, так как это и будет знаком того, что я встретил вас здесь.
— Кого ты еще надеешься найти здесь, кроме меня?
— Твоего слугу Халефа, дочь племени атейба и, возможно, даже Абузейфа — как пленника.
— Почему ты считаешь, что все они здесь?
— Эфенди, об этом нетрудно догадаться. Ханне приехала в лагерь одна с двумя верблюдами и рассказала, что ты был в Мекке и бежал. Дочь Малика уехала с тобой и наверняка тебя не бросила, хотя ты и совершил великий грех. Халеф поехал за тобой, а в горах преследователи нашли застреленную лошадь джехеина, его же самого там не было. Следовательно, вы забрали его с собой. Конечно, об этом могли догадаться только мы, но не другие.
— Когда шейх будет здесь?
— Может быть, через час.
— Тогда пойдем внутрь.
Он едва удостоил пленника взглядом и сразу же улегся спать. В указанное время к пещере прибыл маленький караван. Его разгрузили, убрав все вещи внутрь. Я ожидал от шейха упреков, но первый его вопрос был совсем о другом: