Араминта-два не мог скрыть своего волнения, хотя постоянно поддерживал контакт с Небесным Властителем. Аарон, все еще следующий за их мыслями, ощущал растущий интерес и нетерпение, излучаемые этим огромным существом.
— Не забудь попросить, чтобы он направил нас прямиком к Кверенции, — сказал Томансио. — Не хотелось бы странствовать сорок лет, как Джастина.
Он больше ничего не добавил, но все и так знали его мнение о надежности корабля. Возможно, из-за близости Бездны, но теперь все намного отчетливее разделяли эмоции друг друга.
Араминта-два напряженно кивнул, а затем обратился к Небесному Властителю.
«Мы здесь. Прошу тебя, напомни о нас Ядру и попроси перенести в вашу Вселенную, чтобы мы могли достичь самореализации».
«Я очень долго ждал этого момента», — сказал Небесный Властитель.
«И мы хотели бы оказаться поблизости от твердотельного мира, где жили люди».
«Здесь было несколько таких миров», — ответил Небесный Властитель.
Иниго, ощутив, что сосредоточенность Араминты-два на мгновение дрогнула, окинул его тревожным взглядом.
— Проклятье, — буркнул Томансио.
— Я думал, есть только один такой мир, — вслух произнес Оскар.
— Их несколько? — недоверчиво воскликнула Корри-Лин. — Сколько же?
— Он доставил Джастину к Кверенции, — настойчиво указал Аарон. — Будь определеннее.
— Как она просила… — Араминта-два раздраженно тряхнул головой и снова сосредоточился. — Мы ищем мир, где уже ждет одна из нашей расы. Она прибыла совсем недавно. Там есть город, город, возникший не в Бездне.
«Я знаю мир, который вы ищете», — ответил Небесный Властитель.
— Надеюсь, что так, — проворчал Троблум. — Мы уже стартуем.
«А ты тоже будешь там? — спросил Араминта-два. — Я нуждаюсь в твоем руководстве. Без твоей помощи мне не достичь самореализации».
«Я иду», — пообещал Небесный Властитель.
Гисрадар показал им, как граница начала растягиваться со сверхсветовой скоростью и образующийся выступ направился точно к их кораблю.
Совсем как планетарная червоточина, только в невообразимо большем масштабе. В изумленном молчании они смотрели, как раскрывается вершина выступа. В Пучину снова хлынуло мерцающее сияние звездных туманностей, и этот луч уперся в «Искупление Меллани».
Корабль с предельным ускорением устремился в открывшееся жерло. Граница за ним мгновенно закрылась, отсекая бледное свечение. Вершина выступа втянулась и растворилась в однообразной поверхности бесконечной тьмы.
— Где же мы оказались? — спросил Аарон.
Исправно работающие сенсоры корабля показали отдельные звезды и скопления, но никаких признаков границы не было.
— Стараюсь разобраться, — откликнулся истекающий потом Троблум.
— Эй, посмотрите, — воскликнул Томансио.
Кружка с чаем покачивалась в воздухе на высоте десяти сантиметров над его раскрытой ладонью. Затем она еще немного поднялась и покачалась из стороны в стороны. Томансио восторженно ухмыльнулся. Все остальные отчетливо ощутили самодовольство и удовлетворение, излучаемые его разумом.
— Ох, черт, — вскрикнула Корри-Лин.
Ее мысли ярко замерцали в про-взглядах всех присутствующих, но стали быстро тускнеть, когда Корри-Лин погасила излишние эмоции и закрыла их мысленным щитом, как мать закрывает руками плачущего младенца. Сквозь защиту пробивались отдельные образы: Эдеард, старающийся спрятать свои мысли, и используемые им техники. Спустя некоторое время поверхность ее разума укрепилась и из-под непроницаемого щита не пробивались уже ни эмоции, ни воспоминания, ни ощущения.
В течение следующей долгой минуты каждый из собравшихся, как мог, овладевал техникой скрытности. Безупречные щиты обоих Сновидцев никого не удивили, а вот Оскар, как ни пытался, не сумел спрятать свои беспокойные мысли.
— Это объединяет меня с Эдеардом, — уныло пошутил он. — Ему никогда не удавалось полностью скрыть свои чувства. Лично я усматриваю тут признак превосходства над всеми вами.
У каждого при этих словах пробились искорки веселья. Кроме Троблума. Его щит был темнее, чем у остальных, а мысли под ним казались тесно сплетенными между собой. В оттенках его эмоций никто не видел ничего знакомого.
Аарон своей защитой был вполне доволен, хотя окружающие поглядывали на него с любопытством, поспешно стараясь отгородиться от восприятия.